Тётка постоянно внушала ей, что она урод и нечего вертетьсяперед зеркалом. Покупала ей одежду, добротную, не дешёвую, чтобы никто неподумал о ней, о тётке, будто экономит на девочке сироте. Но настолькоуродливыми были эти юбки, кофты, куртки, сапоги, туфли, что Ику каждый разтошнило, когда она это на себя надевала, и действительно не хотелось смотреть взеркало.

Ика не могла заткнуть тётку, которая постоянно говорилагадости про неё и про её погибшую маму. Она вынуждена была все это слушать ичувствовала себя предательницей, ничтожеством. Гимнастику она давно забросила,стала вялой, сонной, безразличной. Нарочно уродливо остригла волосы. Без концачто-то жевала. За полгода она поправилась на десять кило. Лицо стало отёчным,тяжёлым, испортилась кожа. Волосы торчали безобразными перьями. Она сутулилась,вжимала голову в плечи. В двух передних зубах образовались дырки, она не пошлак врачу, а тётке, конечно, было наплевать. Зубы почернели и раскрошились.

Ика тихо подыхала от тоски, одиночества, унижения, отбезнадёжной тёткиной ненависти. Единственным человеком, который хоть иногда еёзамечал, беспокоился о ней, осталась её подруга Маринка. Она жила в соседнейквартире, когда-то они вместе занимались гимнастикой.

Маринка была на два года старше и выглядела потрясающе.Высокая тонкая блондинка с длиннющими ногами, голубыми глазами, пухлыми губами.В пятнадцать она стала «Мисс Быково». Отправилась в Москву, покрутилась в миремодельных агентств и конкурсов красоты, в итоге вышла замуж за известного певцаВалерия Качалова.

В Быково она приезжала довольно часто, навещала родителей.

— Что с тобой происходит? — спросила Маринка, когда приехалав очередной раз. — Ты болеешь? Тебя гормонами лечат?

— Нет. Это я нарочно, — призналась Ика и впервые в жизнирассказала все не подушке, не кафельной стене в ванной, не надгробномупамятнику, а живому человеку. Маринка слушала так терпеливо, таксострадательно, что, рассказывая, Ика почти перестала заикаться.

Они сидели ночью на маленькой чистой кухне Маринкиныхродителей, курили, пили кофе и дорогой французский коньяк.

— Знаешь что, уматывай ты от неё, — сказала Маринка, — сдашьвыпускные и уматывай.

— К-куда? Кому я н-нужна? Г-где буду жить?

— Попробуешь поступить в институт, в Школу-студию МХАТ,например, или в Щепкинское. Ты ведь когда-то хотела стать актрисой. Я сВалеркой поговорю, у него есть знакомые.

— Из-здеваешься? П-посмотри на меня!

— Ну а что? Красоток как раз хватает. Ты будешь характерная.И заикание твоё там вылечат, там знаешь, какие классные преподаватели сценречи!Не только заговоришь, запоёшь!

— Я б-больше не хочу в актрисы, — зло усмехнулась Ика, — яб-больше вообще ничего не хочу, ни г-говорить, ни тем более п-петь.

— Ой, да ладно, перестань, не кисни. Подумаешь, тётка! Даона вообще никто, дура старая, злобная. Квартира на неё записана?

— Н-не знаю.

— Надо выяснить. У Валерки есть хороший юрист. Когда она тубольшую квартиру продала, куда деньги дела?

— Н-не знаю. Мы на н-них жили.

— Не знает она! А спросить не судьба?

— Т-ты что! Если бы я т-такое спросила, она бы уб-била меня.

— Ничего не убила бы. Ты больше её не боишься, поняла? Пустьона тебя боится! В любом случае, сейчас тебе надо от неё мотать, иначе ты тут сней окончательно свихнёшься. А жить, кстати, первое время можешь у нас.Квартира огромная, будешь помогать мне по хозяйству. Это ведь лучше, чем стёткой.

Да, это действительно оказалось лучше.

— Слушай, у тебя талант, честное слово, — донёсся до неёголос дяди Моти.

Она вздрогнула, огляделась, увидела, что на экранекомпьютера она всё ещё танцует и не успела до конца раздеться.

Нацистскую форму Марк взял напрокат в костюмерной какой-тостарой киностудии. И полосатые пижамы с номерами тоже были оттуда. В пижамахпоявлялись Стас и Женя. Егорка играл офицера. В общем, всё это был какой-тобред. Все, кроме танца Ики. Когда на ней оставалась только фуражка, начиналасьобычная порнуха, и, конечно, без разницы, какая там играла музыка, кто во чтобыл изначально одет. Но Марк говорил, что обязательно должен быть сюжет. Этотфильм он собирался запустить в паутину ко Дню Победы.

— Да, солнце моё, если бы он вами при этом не торговал, егоможно было бы назвать художником, — сказал дядя Мотя. — Ну, ладно, красивоекино мы потом посмотрим. Нас, как ты, наверное, уже поняла, интересует другоекино, некрасивое. Мы ведь все равно найдём, но на это уйдёт много времени. Такчто давай, малыш, помоги нам. А мы поможем тебе. Ты ведь знаешь, где Маркхранит кассеты и диски, на которых сняты клиенты.

— Он не снимал к-клиентов, — сказала Ика и подумала, что всебесполезно. Они действительно найдут сами. И ещё ей вдруг пришло в голову, чтовот эти костюмы, нацистская форма и полосатые пижамы, так и остались наквартире, где делали кино. Кто их теперь сдаст, неизвестно.

— Детка, если бы он не делал этого, мы бы сейчас не сиделиздесь, не общались с тобой. А он, бедолага, не гнил бы в психушке.

— Ну, если вы его н-нашли, у него и спрашивайте. М-мотайте кнему в психушку и спрашивайте. Я н-ничего не знаю. — Ика как будто проснулась ивступила наконец в осмысленный диалог с дядей Мотей, пока не замечая, что опятьзаикается.

Молчун Вова между тем копался в кассетах и дисках. Оноказался не таким тупым. В отдельную стопку он откладывал те, которые былипомечены маленькими чёрными звёздочками. Это как раз Марк тупой, а Вова,человек-тень, наоборот, умный.

«Конечно, — думала Ика, — даже я обратила внимание на этизвёздочки и посмотрела пару кассет. Марк снимал клиентов скрытой камерой. Язнаю, что она установлена в квартире-гостинице, прямо над кроватью. Там такаяздоровая модерновая люстра, и вот как раз в ней эта штуковина и спрятана. Маркправда тупой, а думает, что самый умный. Камера включается, когда погасишьверхний свет. Он нас всех предупреждал, что верхний надо гасить обязательно.Если клиент желает при свете, пусть остаётся бра».

Блондинка Тома шныряла по другим сайтам. Теперь на мониторебыл какой-то список. Фамилии, телефонные номера. Дядя Мотя встал, подошёл кТоме, покачал головой и тихо присвистнул.

Ика отчётливо вспомнила один из недавних разговоров сМарком. Они лежали в койке, усталые, размякшие после бурной любви, отщипываливиноградины ртом с грозди, и она сказала:

— Слушай, продаются такие диски, по которым можно найтифамилию любого человека по телефонному номеру.