спасении – но в кои-то веки не хотелось думать ни о чём, и явись прямо сейчас за ним охранители, он бы, наверное, не поднялся им навстречу.

– Эрик? – тёплое дыхание коснулось его шеи. Она открыла глаза, неуверенно улыбнулась – а потом вдруг покраснела, и это так не вязалось с её недавней смелостью. – Здравствуй.

– Здравствуй. – Он поцеловал её глаза – золотистый, потом чёрный, – щёки, кончик носа и только после – губы.

– Я подумала… может, ты хочешь спуститься? Я знаю, ты не любишь… эту постель.

– От тебя ничего не укроется.

– Значит, я права?

– Права. Но это больше не важно.

Он не лгал. Призрака Рагны здесь больше не было. Простыни пахли Иде и им самим – никем больше. Запах Рагны ушёл, растворился в памяти, как растворилась она сама в бесконечных ледяных узорах Стужи.

Впервые со дня её гибели Эрик подумал о ней с печалью и теплотой – но без вины и боли.

Впервые почувствовал себя свободным.

– Хорошо, – прошептала Сорта, устраиваясь у него под боком. – Эрик?

– М?

– Я должна тебе рассказать…

– …и, видимо, это долгая история. Тогда подожди; я принесу чего-нибудь поесть и выпить.

– Прямо сюда, в постель?

– Мы взрослые люди. Кто нам запретит?

Поднявшись с постели, он поймал на себе её взгляд, медленно натянул и запахнул халат.

– Нравлюсь?

– Нравишься, – отозвалась она спокойно. – Может быть, мне пойти с тобой? Ты, должно быть, слаб после тюрьмы, и я…

– Я-то надеялся заставить тебя в этом усомниться. Я справлюсь, Иде. Пощади моё самолюбие.

Ему нравилось говорить с ней больше прежнего – всё, разделявшее их раньше, треснуло и рассыпалось десятками ледяных осколков – а потом растаяло без следа. Охотница и ястреб, наставник и ученица… Просто слова, чьё содержание всё ещё имело к ним отношение, но больше их не определяло.

Он достал с каминной полки запылённый поднос, ополоснул его и нагрузил хлебом, сыром, вяленой олениной. Сунул бутылку снисса и пару стаканчиков в карман халата. Жаль, что у него не было для неё ничего повкуснее – но, подъезжая к дому, он и представить себе не мог, что вечер закончится именно так.

Она успела натянуть рубаху и заплести косу – Эрик ощутил секундный укол сожаления. Ничего, он ещё успеет освободить её волосы, разгладить каждую блестящую тёмную прядь.

– Я боюсь, ты разозлишься, – сказала она, забирая поднос.

– Ничего не поделаешь, Иде. Придётся тебе рискнуть.

Она вздохнула и рассказала ему о том, как, проследив за Бартом, добралась до ангара в Парящем порту, как пробралась внутрь.

Он подозревал о чём-то подобном – но даже если бы нет, вряд ли сейчас у него вышло бы на неё разозлиться.

– Видимо, я должен быть доволен. Моя ученица выследила моего наставника.

– Я… всё случилось как-то само собой. – Она жадно вгрызлась в кусок хлеба с олениной, и крошки упали на постель. – Я хотела спросить… что это такое. Я видела препараты и остальное тоже.

Он вздохнул:

– Я не просто так просил тебя держаться подальше от того, что тебя не касается, Иде. Так безопаснее – и для тебя, и для меня.

– Я понимаю, – отозвалась она виновато. – Я действовала… необдуманно. Но больше это не повторится. Больше я не хочу обманывать тебя… и сейчас хочу быть честной. Я уже увидела всё это, Эрик. И разве… не всё, что касается тебя, касается и меня тоже? Поверь… я никогда не выдам твоих секретов. Никогда. Что бы со мной ни делали.

По его коже пробрал озноб от мрачной решимости, прозвучавшей в её голосе.

Он мельком вспомнил – Рагна, напряжённая, обиженная.

«Что бы ты ни делал, чего бы ни искал, ты не можешь бесконечно справляться со всем один, Стром. Однажды ты это поймёшь».

Я понял, Рагна. Я понял.

Он ласково провёл по тёмным волосам, смахнул крошки с её губ.

– Полезно быть готовой ко всему, но никто ничего не будет делать с тобой, Иде… Я не позволю. И я верю тебе.

– Скажи ещё раз? – тихо попросила она, прижимаясь крепче, и он повторил ещё и ещё, а потом стаканчик с недопитым сниссом опрокинулся на постель, но они не заметили.

Ему нравилось просто целовать её – она отвечала нежнее, легче, чем поначалу. Эрик почувствовал, что в ней опять разгорается знакомый жар, и мягко отстранился.

– Не стоит пока, Иде. Тебе лучше передохнуть. К тому же… тебе ведь всё ещё интересны мои зловещие секреты?

Она смущённо кивнула:

– Думаю, о чём-то я уже догадалась. Те провода, летательные аппараты – всё это понадобится после Стужи, так?

– Да. Химмельны не будут готовы к тому, что случится… А мы – будем. Именно мы позаботимся о том, чтобы связать города друг с другом, рассказать людям о том, что случилось, помочь им выстоять в период нестабильности. В других тайниках – запасы семян, инструментов, оружия, лекарств. Многое – из-за границы. Нам пригодится опыт людей, никогда не знавших Стужи. Пусть мы пока не знаем, что именно случится, я уверен: всё это будет нелишним.

– «Мы»? Препараторы?

– Не только… Есть люди, которые поддерживают нас, Иде. Но в основном – да, препараторы. Веками эта страна жила их жертвами. Справедливо, чтобы в будущем именно они решали её судьбу. – Он усмехнулся. – Последние препараторы… перед тем, как навеки стать легендой.

– Я не уверена, что они… мы будем в силах решать чью-то судьбу, – осторожно сказала она. – Без эликсиров и препараторов… – она осеклась, понимая. – Те запасы в ангаре – для этого, так?

Он кивнул.

– Да. Ты видела малую часть. Запасы достаточны, чтобы ныне живущим препараторам хватило на десятки лет вперёд. Новых – не будет.

– Но ведь мы – не единственные, кому нужны препараты. Люди с протезами, те, кто принимает лекарства, те, кто…

– Людям придётся привыкать жить без Стужи и того, что она даёт. Чем быстрее, тем лучше. Да, кто-то может пострадать, Иде… К сожалению, это так. Мой долг – позаботиться о препараторах. Прежде всего о них. Если получится… часть препаратов и эликсиров достанется и другим.

– «Если получится», – медленно повторила она. – «Если получится» что?

– Хранилища, Иде, – сказал он просто. – Мы не можем позволить всему, добытому в Стуже за последние годы, оказаться в руках Химмельнов, иначе после Стужи начнётся война. Но никакой войны не будет, если у них ничего не останется… Поэтому хранилища должны перейти в наши руки с самого начала, или…

– Ты хочешь уничтожить их? – прошептала она.

– Не хочу. Но это будет сделано, если придётся.

Некоторое время она молчала, думая.

– Если после