эликсирами и прочей дрянью… Зато она, их дочка, была мне как своя. Смешно, конечно… Когда она подросла, рассорилась со своими родителями – а за компанию и со мной. Сказала, не хочет, чтобы я доносил им, что и с кем она делает… конечно, я всё равно за ней послеживал. Но за всем не уследишь…

– С ней что-то случилось?

Олке принуждённо усмехнулся.

– Вроде того. Она стала охотницей Эрика Строма. Рагна Соэлли… может, ты читал о ней в газетах. Совсем маленькая была заметка. Мог и пропустить.

– Мне очень жаль, – неловко пробормотал Унельм, но Олке отмахнулся.

– Само собой. Полагаю, что и Строму жаль… но всё равно не могу перестать ненавидеть его.

– Он и вправду не слишком приятный тип, – заметил Ульм, жалея, что не может оказаться прямо сейчас где-то далеко-далеко – хоть бы и в Стуже. – Но я думаю, вы правы… думаю, ему жаль. В смысле… сейчас моя подруга детства – его охотница. И хотя его методы, может, странноваты… со стороны кажется, что он о ней заботится.

Олке посмотрел на него сочувственно.

– Я не слишком хорошо знаю Эрика Строма, Гарт. И всё же достаточно, чтобы сказать тебе: береги свою подругу, если она тебя ещё слушает. Такие люди, как Стром, не меняются. Они могут привязываться – или, точнее, искренне верить, что привязаны… Но в решающий миг цель для них всегда почему-то оказывается важнее живых людей рядом… Я знаю это хорошо. Я ведь и сам такой. Иди, Гарт. Когда разберусь с уликами против Курта – сообщу. В конце концов, тебе ещё награду принимать – неплохо бы представлять, за что.

– Награду? То есть… деньги отдавать не нужно?

– Ну, если хочешь, отдай мне. Или вон Мем тоже будет очень рада.

– Спасибо! – сказал Унельм с чувством. – Могу я сегодня проставить всем снисса? Да и вообще… я знаю, что отделу нужны деньги. Мне кажется, справедливо будет, если отдам половину.

– Надеюсь, ты не рассчитывал, что я вежливо откажусь. Ладно, Гарт. Зови Вэла и Мем – через пару часов встретимся у выхода. Мне ещё надо разгрести наши проблемы.

* * *

Они бы побыли в кабаке и дольше, но через пару часов Мем засобиралсь.

– Посидели бы ещё немного, госпожа, – предложил Вэл, допивая который по счёту стакан. – Здесь ведь и курить не запрещается. Чего вам не хватает?

– Доживи до моих лет, юноша, – посоветовала она. – И тогда узнаешь цену тёплой постели и крепкому здоровому сну.

– Как же… – пробормотал Вэл, когда Мем оказалась достаточно далеко, чтобы услышать, – …пойдёт опять на работу и будет дымить там всю ночь напролёт.

Сразу вслед за Мем ушёл и Олке. Собранный, сосредоточенно нахмуренный – будто и не было в нём добрых полкувшина – буркнул, что ему нужно ещё кое-что доделать, и поспешил к выходу.

– Остались только мы, – вздохнул Вэл. – Как думаешь, может, нам теперь отдел расширят, а, Гарт? Вот бы к нам ещё кого в отдел взяли, помоложе, а, Унельм? Если бы ещё и девчонку какую…

– Пока этого не случилось, ты бы сам с девчонками знакомился, что ли, раз они тебе так нужны, – посоветовал Ульм. – Или думаешь, они сами к тебе липнуть должны?

– Нет, я, конечно, так не думаю, я… – Вэл густо покраснел, и Унельм над ним сжалился.

– Понятно. Так, гляди и запоминай.

Унельм высмотрел пару симпатичных девушек, сидевших у стойки, – платья короткие, но не слишком – и потащил упирающегося Вэла за собой.

– Добрый вечер, красавицы. Простите за беспокойство… Мой друг потерял здесь, у стойки, удостоверение… Что? Да, удостоверение охранителя. Ну да, мы оба… Само собой… А что, нашлось? Да ты и не терял его вовсе? Как неловко вышло… Не хотели вас беспокоить. Может, мы можем вас угостить, чтобы загладить вину? Мэв и Лиде? Какие красивые имена. А мы…

Унельм болтал напропалую, втягивал в разговор Вэла, который становился всё живее под заинтересованными взглядами, и с ужасом чувствовал, как тоска, на время отступившая, снова вползает в его сердце, как тяжёлый чёрный дым, стелющийся по земле в разгар лесного пожара.

Зачем вообще он повстречал Омилию? Если бы не она, как беззаботен и весел мог бы он быть сейчас. С карманами, набитыми наградными деньгами, восторженным Вэлом, глядящим на него так, будто Мир и Душа решили во плоти явиться в Кьертанию, с бессчётными парами восхищённых девичьих глаз…

И всё таки явись прямо сейчас в кабак могучий маг вроде тех, о которых писали сказки, и предложи ему навеки вычеркнуть наследницу Кьертании из памяти, он бы не засомневался ни на миг. Унельм не отдал бы даже ту малость, что осталась ему от неё – всего лишь жалкую горстку воспоминаний.

Он даже не поцеловал её ни разу как следует, безмозглый дурак!

– Вечер только начинается, – панически зашептал Вэл, увидев, что Ульм собирался. – Ты куда? Не бросай меня! Пожалуйста!

– Ты отлично справишься, – шепнул Ульм в ответ, не переставая улыбаться девчонкам. – Проводи их до дома и будь паинькой.

– Обеих сразу? А если они не вместе живут?

– Проводи по очереди, балда. – Унельм заговорил громче. – Оставляю вас в надёжных руках. Мэв, Лиде, было приятно познакомиться! – Вид у них был разочарованный, но одна из них, Лиде, пухленькая и очень симпатичная, поглядывала на Вэла благосклонно, так что, если тот не совсем безнадёжен, может, скоро ему будет за что поблагодарить Унельма.

* * *

На улице было тепло, и Ульм решил прогуляться. Он как раз сворачивал на дорогу, ведущую к дому, когда вдруг заметил в свете фонаря маленькую фигурку.

– Сверчок! Что ты тут делаешь?

Мальчик вздрогнул, но, узнав Унельма, расслабился, заулыбался.

– Фокусник! – Свет фонаря упал на бледное личико, высветив здоровенный фингал под глазом, и Сверчок, вспыхнув, отвернулся.

– Подрался с кем-то? Я думал, ты здесь не бываешь.

– Я… обычно не бываю, да. Но…

– Что-то случилось?

Сверчок кивнул.

– Я тебя искал. Ты разрешил тебе писать, и я подумал… Больше никого тут не знаю, а в Нижний город теперь нельзя. Мне кажется, хозяин меня убьёт.

– Хозяин?.. – Унельм осёкся. – Так, ладно. Пойдём-ка со мной. Только тихо, ладно? Соседи спят, наверно.

Впустив мальчика в свою крохотную квартирку, Унельм зажёг светильник, заварил чай и вытащил из шкафа лежалый кусок окорока и несколько сухарей – больше в доме ничего не было, но Сверчок набросился на еду так, будто перед ним были редчайшие яства.

Только теперь Унельм заметил, что и руки мальчика покрыты ссадинами и синяками.

– Кто тебя так? Тот самый… хозяин?

Сверчок, помедлив,