– Перевожу, – сказал Киф. – Ты хочешь, чтобы мы схватили Финтана, а не Весперу.

– А еще вы согласились разрушить Сумрак, – напомнила леди Гизела.

– На самом деле, нет, – возразила Софи. – Вы сказали, что я захочу его разрушить, как только увижу, а я не стала вас поправлять. Но и не согласилась.

– То есть, ты оставишь его нетронутым, даже зная, что там происходит? – парировала леди Гизела.

Внутри Софи расползлось беспокойство. Но она совладала с голосом.

– Я не стану ничего разрушать, пока все не выберутся в целости и сохранности – и пока не буду уверена, что Атлантида не пострадает.

– Ах, философия «Черного лебедя» – надумать лишнего, составить сотню планов и тянуть, тянуть, тянуть. Ты что, не заметила, как часто она тебя подводит? Скажу лишь раз: ты пожалеешь, если не уничтожишь комплекс, Софи. И пожалеешь, если оставишь Финтана в живых. Поэтому при первой же возможности сотри их с лица Земли любой ценой.

– Но почему не Весперу? – заинтересовалась Софи.

– Потому что я считаю, что в ее исследованиях – и в ней самой – больше деликатности, чем видно по дневникам. В конце концов, она – эмпат. А эмпаты чувствуют боль, которую причиняют.

– Не все, – пробормотал Киф, и у Софи заныло сердце, ведь она поняла: он говорит об отце.

– Откуда вы знаете, что она эмпат? – спросила Софи.

– Просто знаю. На самом деле, именно поэтому я выбрала отца Кифа из списка пар. Я знала, что, если хочу построить собственный Сумрак, мне понадобится эмпат. Но он… мне не подошел. К счастью, он дал мне куда более сильного сына. В этом и заключается твое наследие, Киф. Но об этом поговорим позже. Пока идите и верните мой Архетип. Постарайтесь не умереть.

Передатчик умолк, и Софи с Кифом просто уставились на него.

Наконец, Киф пробормотал:

– Так… отправлю все мысли об этом куда-нибудь подальше – и давай не будем ничего обсуждать, ладно? По крайней мере, сегодня.

Софи кивнула.

– Ну… мы хотя бы узнали, что у Весперы не страшная способность.

– Я бы не был так уверен. Мама не училась на эмпата, поэтому не знает.

Он встал и отошел к книжной полке, куда Софи поставила подаренные рисунки и собственный человеческий фотоальбом.

– Когда наставница по эмпатии увидела, какая у меня сильная способность, то рассказала, что бывает, когда чувствуешь слишком много всего без нужной подготовки. Когда эмоции становятся слишком острые, наш мозг отключается – это его естественная реакция. Но для эмпатов любые эмоции острые. Если не соблюдать осторожность, можно просто… онеметь. Ты сможешь чувствовать чужие эмоции. Но не свои собственные. И от этого можно сойти с ума, потому что, если не знать, какими мыслями и воспоминаниями вызваны чувства, они начнут накладываться друг на друга. Ну, например, помнишь лихорадочное состояние, которое приходит вместе с гневом? Оно довольно похоже на то, что чувствую я, когда ощущаю чужой восторг, – по крайней мере, по своей сути. В обоих случаях выделяется адреналин. Сердце начинает биться чаще, бросает в дрожь. Разницу понимаешь, только если знаешь, что вызвало конкретное чувство.

– Если честно, я не очень поняла, – призналась Софи.

– Я сам до конца не понимаю. Но наставница сказала, что, если не буду следить за собой, то в итоге начну чувствовать себя одинаково вне зависимости от того, обнял я кого-то или врезал ему. И если это случилось с Весперой, то… неудивительно, как она умудрилась проводить настолько ужасные, жуткие исследования и писать о них, как о какой-то ерунде.

По рукам Софи побежали мурашки, и она потерла их, успокаиваясь.

Киф повторил за ней, и тогда она осознала…

– Рядом со мной тяжело находиться? – спросила она. – Из-за силы моих эмоций?

Его губы дрогнули в улыбке.

– Не волнуйся, ты того стоишь.

– Уф, почему ты не говорил? – она встала и отошла к двери, стараясь отодвинуться как можно дальше.

Киф рассмеялся.

– Поверь, пара метров ничего не изменит.

– Тогда не приближайся ко мне, – попросила она.

– Ну а это уже просто чушь.

Он направился к ней, а она попыталась отодвинуться, но уперлась в стену.

– Я серьезно, Киф.

– О, знаю. Но ты кое о чем забыла, Фостер.

Он подошел совсем близко, заправил прядь волос ей за ухо и, склонившись, шепнул:

– Я люблю трудности.

Его дыхание защекотало кожу, и внутри все затрепетало.

– Снова нет слов? – ухмыльнулся он и наклонился еще ниже. – Знаешь, а ведь…

Хлопнула дверь, на лестнице загромыхали шаги, и они отскочили друг от друга; не успели оглянуться, как Сандор с Ро уже заслонили их собой, доставая оружие.

– Вы вместе, отлично, – задыхаясь, прохрипел мистер Форкл, вваливаясь в комнату вместе с Грейди и Эдалин. – Меньше ходить.

– Что такое? – встревожилась Софи.

– Смена планов. Вам всем пора идти.

– Куда? – поинтересовался Грейди у мистера Форкла, копающегося в карманах плаща.

– Призрак наблюдал за Фонтаном Содружества. И сегодня утром он нашел рядом со статуями новую бутылку, запечатанную гербом Энделов. Вайли прибежал за ней в Атлантиду, и оказалось, что «Незримые» назначили собственные условия встречи – в другое время и в другом месте. И никаких обсуждений. Но все в порядке. Просто придется поторопиться. Шквал уже на месте, говорит, что ловушек не видно. По крайней мере, место общественное. Но Вайли скоро к ней придет, поэтому чем быстрее соберемся, тем лучше, – он передал Эдалин проводник. – Кристалл уже установлен на нужную грань.

– Погодите, вот так сразу? – растерялась Эдалин.

– К сожалению, да. Блик пошел предупреждать Вакеров, когда я отправился к вам, поэтому Делла должна быть в пути, если уже не на месте. А Тирган прибудет, как только отдаст вещи Тэму и Лин. Поторопитесь, – велел он Софи, Кифу, Грейди, Сандору и Ро. – Я заберу мисс Редек и встречу вас на месте.

Он передал Грейди тускло сияющую бутылку – со светом Кандезии – и небольшой магсидиановый амулет.

– Так вы переместитесь в центр города, – пояснил он. – До Фонтана Содружества всего два квартала. Дождитесь остальных в южном переулке.

Софи заморгала.

– Мы что, идем в Атлантиду? Прямо сейчас?

– Не просто в Атлантиду, – сказал он ей. – Вы идете в Сумрак.

– Как же я жалею, что не переоделась, – пробормотала Софи, теребя рукава длинной белой туники.

Она собиралась надеть зеленый жилет в стиле «Незримых», в котором до этого ходила в Равагог – но времени переодеться не было. Поэтому приходилась мириться с оборками и рюшами – и радоваться мягкому каблуку у полусапожек, который не цокал при ходьбе, пока она расхаживала по узкому переулку.