– Когда сестре исполнилось два года, мы оказались неподалеку друг от друга в парке. Я ждал своего приятеля, определенного мне государем в друзья, а она гуляла в окружении свиты из нянек. Услышав детский голосок, я обернулся, обнаружил, кто находится неподалеку, и поспешил отвести глаза. Все эти два года у меня оставалось лишь две сестры, а в тот день… Селия убежала от нянек, а может, они сознательно не стали ее догонять слишком быстро, но девчонка в своей щенячьей радости налетела на меня, ударилась и села на землю. Я посмотрел на нее и, знаете, дорогая, это было что-то невероятное. Она сидит, глядит на меня, широко распахнув глаза, а я будто в ловушке оказался. Стою и смотрю на нее сверху вниз и вижу, что она всего лишь маленький беззащитный ребенок. Трогательный в своей хрупкости и нежности. Я присел перед сестрой, поставил ее на ноги и неловко отряхнул от пыли. И во дворец мы вернулись с ней за руку. – Я видела, как Его Величество улыбается своим воспоминаниям, и не мешала ему вновь пережить ту встречу на парковой аллейке. Наконец, он посмотрел на меня. – С того дня я полюбил ее более остальных сестер, баловал, и она отвечала мне искренней привязанностью и обожанием, с которым смотрела каждый раз, когда я приходил к ней или когда встречала меня во время прогулки. Впрочем, тогда она еще не выходила в свет…

– Она изменилась, верно? – спросила я, думая совсем о другой Селии, которая может позволить себе угрожать и раздавать пощечины. А еще участвовать в истории с отравлением бедного животного или сознательно вести невиновных к их гибели за преступление, которое они не совершали.

– Она выросла и уже не та девчушка, что сидела передо мной на земле, – пожал плечами государь. – Хотя до недавнего времени я не знал, что… – Он оборвал сам себя. Затем развернулся ко мне и произнес совсем другим тоном: – Вечер откровений закончен, ваша милость, пора возвращаться.

Я ощутила разочарование, и с моего языка сорвалось:

– Уже?

Король улыбнулся. Он протянул ко мне руку, коснулся щеки и отступил.

– Совсем скоро стемнеет, пора возвращать меня подданным.

– Вы боитесь темноты? – в фальшивом изумлении спросила я. – Вот уж не ожидала. Так кто же ваш внутренний зверь, государь, котенок?

– Я смотрю, ваша дерзость, приближающаяся ночь наточила ваши клыки? – с иронией спросил Его Величество. – Будьте осторожны, Шанриз, иначе котенок превратится в тигра.

– Тогда это будет очень маленький тигр, – ответила я. – Тигр размером с котенка – как-то совсем не страшно.

– Вот как, – государь изломил бровь. – Скажите, Шанриз, вас когда-нибудь шлепали?

Я предусмотрительно сделала шаг назад и покачала головой:

– Ваше Величество, ударить даму – показать слабость. Это недостойно мужчины. Вы этого не сделаете.

– Еще как сделаю, – деловито кивнул он.

И монарх шагнул ко мне. Я увернулась, отскочила и попятилась, стараясь не упускать из виду надвигавшегося на меня разбойника, на губах которого играла насмешливая ухмылка. Король сделал еще один стремительный шаг ко мне, я взвизгнула, дернулась и… оступившись, полетела в траву.

Государь нагнулся надо мной, хмыкнул и, ухватив за руку, помог подняться на ноги, а после… После он взвалил меня себе на плечо и все-таки легонько шлепнул.

– Нет! – возмутилась я такому варварству. – Государь, верните меня, откуда взяли, – потребовала я.

– В траву? – глумливо спросил он.

– Просто на ноги!

– И где же наша язвительность? – вопросил монарх, шествуя в ту сторону, где нас должны были ждать гвардейцы с лошадьми. – Где ваш яд, Шанриз?

– Капает вам на спину, – буркнула я.

Государь рассмеялся. Он опустил меня на землю, и дальше мы шли уже приличным образом. Впрочем, обратный путь до резиденции прошел в молчании. Не знаю, чем были заняты мысли короля, а я думала о его откровениях. Не о том, что говорил Его Величество, а об открытости его в этот момент. Меня по-настоящему тронуло доверие такого человека, каким был наш монарх. Это и вправду было большой честью.

Оставалось надеяться, что сейчас он не сожалеет о том, что открылся. Мне не хотелось разрушить то, что всё сильней укреплялось между нами. Не хотелось терять этих встреч и разговоров, оставлявших после себя приятное послевкусие и мечтательную улыбку, от которой еще какое-то время не удавалось избавиться. Стоило признаться, я привыкла к государю. Мы сильно сблизились за это лето, и лишиться его я совсем не желала.

И дело было уже не в моих устремлениях, хоть они никуда и не исчезли, но, как уже сказала, – я начала дорожить нашей дружбой. Да и сам король… мне было приятно находиться с ним рядом, а то, что, порой происходило между нами… его поцелуи… Они вовсе не вызывали отторжения, и только две вещи мешали мне ему ответить: его фаворитка и то, что я могу оказаться одной из многих. Последнего не хотелось до крика, а потому я продолжала цепляться за свое решение постараться стать для короля другом, который будет подле него, несмотря на другие увлечения…

От последней мысли я скривилась и передернула плечами. Гадость какая!

– Что с вами, ваша милость?

Не успев справиться со своими чувствами, я повернула голову к королю и ожгла его сердитым взглядом.

– Ого, – чуть насмешливо произнес он. – Я в чем-то провинился?

Я растянула губы в улыбке и произнесла учтиво:

– Разве Ваше Величество может в чем-то провиниться перед своей подданной?

– Похоже на то, – отметил государь, – иначе вы не смотрели бы на меня взглядом, будто готовы накинуть на шею удавку и затянуть ее. Расскажете?

– Вам показалось, Ваше Величество, – ответила я.

Он натянул поводья и, перекинув ногу, развернулся в седле ко мне лицом. Я ответила удивлением.

– Мне очень редко что-то кажется, ваша милость, – произнес государь. – А сейчас я вижу точно, что вы мне лжете. Помнится, однажды вы говорили, что слишком уважаете меня для того, чтобы обманывать, но обманываете. Только когда и в чем?

Досадливо поджав губы, я тронула поводья. Аметист послушно зашагал вперед, но успел отойти от монарха всего на несколько шагов, потому что в спину мне донеслось:

– Стоять, – и сказано это было столь ледяным тоном, что я, натянув поводья, даже обернулась, чтобы с недоверием взглянуть на своего спутника. И увидела короля, без всяких оговорок. В сереющем свете уходящего дня он показался мне изваянием, на лице которого застыла надменность, умело высеченная истинным мастером. – Ко мне, – чеканно приказал государь.

Развернув коня, я вернулась к Его Величеству. Теперь он тронул поводья своего Бурана, тот шагнул