- А вы что же, господин генерал? Почитываете «Юманите»?

Риво вскинулся и глянул на нее из-под приподнятых бровей. Потом рот его смешливо скривился, и он совсем нестрашно рявкнул:

- Врага надо знать лучше, чем друга! Мы работаем с журналистами, приходится изучать! А я военный человек, а не щелкопер вроде вас!

На этом их разговор можно было считать оконченным, Аньес хохотнула и выскочила из кабинета. Одновременно со стуком закрываемой двери из ее глаз брызнули слезы. Однако разлиться им в полной мере она не дала. Зло отерла пальцами и, попрощавшись с секретарем, помчалась на улицу. Дышать. Пытаться унять пульсацию в голове. И нужно было принять что-то от боли, причем срочно. Индокитаем она заработала себе ужасные мигрени, которые полтора года почти давали о себе знать то больше, то меньше. Вот и сейчас одна из них грозила разразиться, а это совсем не входило в ее планы. Раз уж выдался свободный день, лучше провести его с Робером здоровой.

Кто бы мог подумать, что тот ботинок в крови устроит ей выходной спустя полтора года.

Она едва удерживалась от смеха, уже выходя на улицу и чувствуя себя чуточку сумасшедшей – но она всегда так чувствовала себя с той поры, как побывала в плену. А потом в поле ее зрения попала телефонная будка. Смех замер в груди, и это к счастью. Уж чего-чего, а истерики ей только и не хватало.

Аньес посмотрела по сторонам и направилась через дорогу к телефону. Номер этот она так и не забыла, и не потеряла, и даже иногда пользовалась им. Ей привычно ответили на том конце голосом Леру, и она как могла сдержанно проговорила:

- Здравствуй, милый. Позволь осчастливлю – ты должен мне помочь.

- Помощь тебе обычно недешево мне обходится, дорогуша, - фыркнул Гастон и, судя по голосу, он пребывал в отличном настроении.

- А мне недешево обходятся хорошие фотографии для твоей газетенки.

- Я направляю официальные запросы в ваш архив, когда мне что-то нужно!

- И именно я слежу за тем, чтобы ты получал лучшие снимки, а не всякое дерьмо, которое тоннами пересылают наши недоучки. Впрочем, могу и отойти в сторону, пусть этим занимается канцелярия. Какова идея?

- Отвратительная!

- Есть еще хуже! Тебе понравится. У меня наметился материал по вчерашней церемонии в Елисейском дворце. Там имеются персонажи из твоих старых рубрик, вышло бы славное продолжение, я даже заголовок уже придумала. Но мне придется направить это добро кому-нибудь другому. В «Le Figaro», например.

- Ты все так же очаровательно язвительна.

- Предпочитаю не позволять времени и миру себя менять, Гастон, - вздохнула Аньес, прижавшись лбом к металлическому корпусу телефонного аппарата. – Так что скажешь? Могу я на тебя рассчитывать?

- Я никогда не мог тебе отказать, и ты это знаешь.

Это была правда. Единственное, что он для нее не сделал – не раздобыл удостоверение военкора до того, как она решила напялить форму вооруженных сил. И еще по прошествии времени, Аньес вынуждена была признать, что, возможно, фальшивка Леру не самое худшее, что с ней случилось в мире мужчин. Чему-то он ее все-таки подучил. Например, набивать себе цену.

Время – удивительная вещь. Все сглаживает. Они плохо расстались, но даже теперь Аньес все еще вынуждена была терпеть, что он так и не исчез до конца. Сначала Гастон без зазрения совести после всех обоюдных оскорблений брал ее статьи, когда она служила в Индокитае, потом – предложил снова работать в его газете, когда только вернулась и еще не приняла решения, оставаться ли в армии, едва стало ясно, что разбирательства обстоятельств ее плена не будет.

Замуж уже больше не звал. Сейчас он был женат на женщине лет на двадцать моложе его и казался вполне счастливым. Но широкие жесты Гастона Леру и теперь казались ей отвратительными и очень мало ему подходили. Этот коммунист в прошлом сегодня предпочитал товарно-денежные отношения и ее приучил к тому, что иначе не бывает. Вот только покупая ее, почему-то заставлял ее же и расплачиваться.

- Так что тебе нужно? – окликнул де Брольи Гастон, напоминая о себе.

- По сравнению с контрактом в Сайгоне – сущая мелочь. Можешь ты узнать, откуда в «Юманите» взялся снимок с армейским ботинком? Ты же когда-то работал с ними?

- Тот самый, который тычут мне в лицо второй день на улицах эти идиоты-саботажники?

- Он самый. Там его напечатали немного раньше, чем на листовках. Откуда он у них?

- Очевидно же, что собственного производства. Самодеятельность какая-то!

- Ты видел позавчерашний выпуск? Там был только он?

- Ты же знаешь, что я не читаю никаких газет, кроме своей! Это недостаточно патриотично!

- Я помню, Гастон, но, как говорит наш генерал Риво, врага надо знать лучше, чем друга. В КСВС есть основания полагать, что фото подлинное. Мне хотелось бы проверить.

- Из праздного любопытства?

- Считай, что веду расследование, - рассмеялась она, надеясь, что он достаточно сбит с толку, чтобы глубже не лезть. – Ну так как? Расспросишь кого-нибудь?

  - С тобой спорить все равно без толку. Я не помогу – пойдешь иначе и все равно добьешься своего, если не свернешь раньше шею. Хотя иногда мне хочется, чтобы так и закончилось.

- Тогда и мое содействие тоже закончится.

- Лишь потому я и мирюсь с твоим сумасбродством. Ну и еще потому что интересно, что ты еще натворишь.

Они договорили. Аньес еще минуту или две простояла в будке, собираясь с мыслями. Потом спохватилась и распахнула дверцу навстречу марту, затем, чтобы увидеть, как у здания Отеля де Бриенн останавливается автомобиль и из него показывается подполковник Юбер.

Очередной удар в солнечное сплетение.

Болезненный, до потемнения перед глазами.

Она нырнула назад, к телефону, и так и замерла, жадно всматриваясь во всю его фигуру. Он заметил ее автомобиль, оставленный неподалеку – вишневый Ситроен, который хоть и устарел порядком, но все еще бросался в глаза своим ярким цветом. Она и сама не такая, как раньше, хотя все еще приковывает взгляды. И Юбер изменился. Только сейчас он растерянно оглядывался по сторонам, будто искал хозяйку машины, но до будки его взор не добрался. Да Аньес и не видно было из-за солнечных бликов, скользивших по стеклу ее стенок. Потом подполковник быстро-быстро прошел в здание, а она знала наперед, что теперь он будет оглядываться по сторонам, глазами разыскивая среди стен ее. И не найдет.

И никогда это не закончится.

Несколько тяжелых, болезненных ударов сердца.

Еще тяжелее, еще болезненнее – бой в висках.

И все, что ей останется, – постараться невредимой вернуться домой.

Сосредотачиваться раз за разом на управлении авто ей становилось все сложнее. Она достала из кармана пальто портсигар и зажигалку. Некоторое время покрутила их в руках, сама не понимая, чего ждет – что он выйдет? Покажется? Увидит? Потом плюнула и закурила, широким размашистым шагом направившись к своему Ситроену.