Погрузка началась нормально и шла согласно графику. Однако потом стало ясно, что число отставших, дезертиров и беженцев растет. Многие обманывали патрули и пробирались на корабли. Кто-то плелся, поддерживая раненых, или сам размахивал окровавленными повязками. Сообщение о том, что это последний рейс, быстро разлетелось по толпе. Сотни людей хлынули на пляж, закупорив подходы к нему. Видя это, солдаты просто садились на дорогу.

Усталые австралийцы, которые обороняли позиции на обрыве, подошли к обрыву, чтобы обнаружить, что проход забит. Из 500 человек 2/7-го австралийского батальона только 16 сумели пробиться к кораблям. Остальные прибыли на пляж, когда корабли уже поднимали якоря. Вместе с ними остались коммандос, которые так отважно сражались в Бабали Хани, и морские пехотинцы, которые шли в арьергарде. Фортуна не всегда улыбается смелым.

Некоторым извинением такому поведению людей может служить внезапно открывшаяся неприятная истина. Корабли, которые не взяли их в предыдущие ночи, ушли, имея много свободных мест. Несомненно, отсутствие места для организации сборного пункта вблизи от маленького пляжа создало огромные трудности. Временами это приводило к потере управления, что сильно замедляло эвакуацию. Чтобы уравновесить истории о дезертирах и беглецах, можно долго рассказывать о подразделениях, маршировавших в полном порядке. О группах, ожидавших на пляже своей очереди со стоической дисциплиной и терпением. О тех, кто отказывался от своего места в шлюпке ради товарищей.

Последняя ночь в Сфакии 31 мая — 1 июня стала для Уэстона очень хлопотной. Он не только руководил эвакуацией перед тем, как самому улететь на летающей лодке в Александрию, но и составлял пространную инструкцию «старшему офицеру, оставшемуся на острове». Радиосвязь периодически нарушалась, и хотя личное послание Уэйвелла Уэстону было получено, окончательное разрешение на капитуляцию войск на Крите не пришло. Это послание отражало царившую в штабах путаницу. В нем говорилось:

«Вы знаете о героических усилиях, предпринятых флотом. Я надеюсь, что вы сможете забрать большую часть тех, кто остался, однако это последняя ночь, когда придет флот. Пожалуйста, скажите тем, кому придется остаться, что, сражаясь в таких тяжелых условиях, они заслужили наше общее восхищение. Мы предпримем все возможное, чтобы спасти их. Генерал Фрейберг рассказал мне, как великолепно сражаются ваши морские пехотинцы и о вашей собственной огромной работе. Я также слышал о героических боях молодых греческих солдат. Я посылаю вам свою благодарность».

Избежать капитуляции было нельзя, хотя отдельные узлы сопротивления держались. На них мог повлиять только недостаток продовольствия. Начались смелые индивидуальные вылазки. Инструкция Уэстона, переданная подполковнику коммандос, объясняла, что предпочтение при финальной эвакуации отдано боеспособным частям. Множество остающихся разрозненных подразделений не могут оказать организованное сопротивление противнику. Учитывая это, а также отсутствие пайков, радиосвязи и возможности дальнейшей эвакуации, следует установить контакт с противником и обсудить условия сдачи.

Прибыв на летающей лодке в Александрию, Уэстон немедленно передал в штаб Средневосточного Командования просьбу доставить по воздуху продовольствие в те районы, где собрались измученные и голодные солдаты. Это было выполнено. Не все из оставшихся 5000 солдат попали в плен. Немного позднее мы расскажем об их приключениях.

Погрузив почти 4000 солдат, Кинг вышел из Сфакии 1 июня в 3.00 и направился в Александрию. Немного позднее 2 тихоходных старых крейсера ПВО «Калькутта» (капитан 1 ранга Д.М. Лииз) и «Ковентри» (капитан 1 ранга У.П. Керн), которые сопровождали Соединение D Кинга 2 дня назад, вышли из Александрии, чтобы обеспечить добавочную ПВО на последнем отрезке пути. По злой иронии судьбы крейсера сами были атакованы в 9.00 всего в 85 милях от Александрии. «Ковентри» с помощью радара обнаружил приближающиеся с севера самолеты. Через 20 минут 2 бомбардировщика Ju-88 спикировали со стороны солнца. Серия бомб с первого самолета легла совсем рядом с «Ковентри». Зато второй пилот оказался более точным: 2 бомбы попали в «Калькутту». Крейсер сразу начал погружаться и затонул в считанные минуты. Если для 2 кораблей путешествие оказалось слишком опасным, то для одинокого «Ковентри» оно наверняка завершилось бы гибелью. Поэтому крейсер подобрал 23 офицера и 232 матроса из экипажа «Калькутты» и немедленно повернул в Александрию. С другой стороны, эскадра Кинга прошла еще только половину пути. Ей оставалось еще 180 миль, но пока все было спокойно. И в 17.00 в тот же день эскадра вошла в порт, имея на борту 4000 спасенных солдат.

Гибель маленького крейсера ПВО стала очередным серьезным ударом по Каннингхэму, причем особенно болезненным. Он сам командовал этим кораблем, когда на нем держал флаг адмирал сэр Уолтер Коуэн, находясь в 1926 — 28 годах в Вест-Индии. После прихода на Средиземное море в сентябре 1940 года крейсер практически постоянно находился в море. Он установил рекорд, проведя без потерь больше конвоев, чем другие корабли. За последние 12 дней Каннингхэм потерял потопленными и выведенными из строя 25 кораблей. Более трагичной была гибель более 2000 моряков. Такие потери можно принимать только в случае генерального сражения, когда и вражеский флот теряет не меньше. «Нам не хватает авиации!» — кричали моряки. Каннингхэм постоянно требовал воздушное прикрытие. Сражаться с Люфтваффе, не имея дальних истребителей и авианосцев, оказалось невозможным. Ситуацию удалось исправить только через год или два.

К достижениям англичан можно отнести спасение 16000 солдат союзников и практически полное уничтожение отборных сил германских парашютистов. Возможно, более важное значение имела отсрочка нападения на Россию.

Рано утром 1 июня Каннингхэм получил сообщение от Первого Морского Лорда, в котором говорилось, что, если остались серьезные шансы следующей ночью погрузить значительное количество солдат, следует совершить еще одну попытку. Каннингхэм в своем ответе привел инструкцию Уэстона, в которой измученным и голодным солдатам разрешалось сдаваться. В таких обстоятельствах не следует посылать корабли.

В Сфакии утро 1 июня выдалось тихим, хотя утренний туман держался долго. Многие солдаты еще просто не поняли, что последние корабли ушли. Узнали об этом они с раздражением и отчаянием. Кто-то отправился искать оружие и продукты и направился на восток. Кто-то начал брататься с немцами, которые спускались по утесу. А кто-то искал оставленные шлюпки и десантные баржи. Около 8.45 4 германских пикировщика и 4 истребителя обстреляли пляж, убивая и победителей, и побежденных. Капитуляция застигла немцев врасплох. Они ожидали дальнейшего упорного сопротивления.

Из тех, кто решил не сдаваться, наиболее отличившимся стал майор морской пехоты Р. Гарретт. Сообщив своим солдатам, что он не желает становиться военнопленным, майор быстро захватил одну из брошенных десантных барж. Она оказалась не только мореходной, но и сохранила запас продовольствия. С помощью 2 австралийцев он заставил моторы заработать и подвел лихтер к берегу. Вскоре к нему присоединились 134 добровольца — морские пехотинцы, коммандос, австралийцы, новозеландцы. Туман упрямо не желал рассеиваться, и укрыл от противника их работу по сбору оружия, топлива, воды, продуктов. В 9.00 смельчаки «отдали швартовы» и направились к острову Гавдопуло (Гавдос), примерно в 20 милях на юг. Там они укрылись в какой-то пещере и начали готовиться к долгому путешествию. Из штурманских инструментов у них имелись карманный атлас и магнитный компас. Целью был выбран Тобрук, лежащий в 180 милях прямо на юг. Англичане удерживали его, хотя он был окружен войсками Роммеля. Единственное, что оставалось у союзников — море, и Гарретт был полон решимости использовать в полной мере то, что осталось от британской морской мощи. Пополнив запасы воды, он провел тщательную проверку ресурсов, убедился, что люди хорошо закусили перед отплытием, и 1 июня в 21.30 взял курс на Тобрук. Следует напомнить, что лихтер должен был нести всего 100 человек десанта в течение нескольких часов. В первую ночь постоянно возникали проблемы с рулевым управлением и моторами. Качка вызвала приступы тяжелейшей морской болезни. Корабль пришлось остановить для обследования и ремонта. Непоколебимый Гарретт соорудил грубый парус из брезента. Это удерживало корабль от дрейфа, пока не удалось снова запустить моторы. В понедельник 2 июня к 18.00 кончился бензин, и снова лихтер начал мотаться под примитивным парусом. Во вторник рационы были уменьшены до 1/6 пинты воды, кубика бекона и половины бисквита. Положение с водой наладилось, так как удалось соорудить опреснитель из двух бензиновых канистр.