Мои выводы подтвердились, когда я, прогуливаясь по палубе, подслушал приказы, раздаваемые Кастером командирам подразделений. Причем тон его был чертовски раздраженным:

– Говорю вам, Мойлен, мне лучше знать, сколько поклажи может нести мул, а я хочу иметь рационы на пятнадцать дней и по пятьдесят запасных патронов на карабин. Да, это в дополнение к ста патронам на каждый и по двадцать пять на пистолет… Да, капитан Бентин, это вы отвечаете за свою роту – про дополнительный фураж это только предложение. Но помните, что нам, может статься, придется идти по следу недели две, и не важно, как далеко он нас заведет, так что захватите побольше соли. Не исключено, что нам предстоит жить на лошадином мясе!

Заметив, как Джордж нырнул в палатку, я сошел на берег, чтобы с ним повидаться. Он сидел в одиночестве, грызя перо, но при виде меня расцвел.

– Так вы все-таки решили пойти с нами, наконец? – глаза его горели. – Эта битва будет битвой Седьмого кавалерийского, друг мой! Скажут же – «Гатлинги»! Я слишком уважаю Бешеного Коня, чтобы заниматься такими вещами!

Я снова отклонил предложение, и он стал подшучивать надо мной, но как-то нервно и рассеянно, и было понятно – ум его витает где угодно, только не здесь. Мне было известно, что на совете ему пришлось сдерживать себя, теперь же подобная необходимость отпала, и возбуждение переливалось через край. Я почел за лучшее пожелать ему удачи и откланяться, и не успел закрыться за мной полог, как Кастер уже визжал, требуя к себе Киу и Йетса. В салоне парохода шла большая игра в покер, продлившаяся едва не до утра. Я присоединился к честной компании, пока есть такой шанс – заодно разжившись парой монет – и пренебрег обществом миссис Кэнди, рассудив, что смогу уделить ей массу времени в тихие денечки, которые ждут нас впереди.

Кастер выступил рано утром: длинная сине-коричневая колонна медленно скользила, уходя с бивуаков в рассветную дымку. В месте впадения в Йеллоустон Роузбад не шире ручья; он бежит между зелеными берегами, вдоль одного из которых тянется настоящая живая изгородь, и наблюдая за войсками, пересекающими поток, я легко мог представить, что дело происходит на типично английском лугу. Отправив обоз, Кастер задержался, чтобы пожать руку Терри и получить от Гиббона шлепок по спине с пожеланием оставить для остальных колонн хотя бы несколько краснокожих.

– Не будь жадиной, Джордж! – воскликнул полковник.

Кастер прокричал что-то в ответ и погнал лошадь.

Я слышал, как Терри сказал что-то насчет рвения, а Гиббон, пожав плечами, ответил:

– Однако мы будем выглядеть форменными дураками, если индейцы-таки уйдут. Три армейских колонны брошены против жалкой кучки сиу и шайенов!

Вот что их беспокоило, как можете заметить: не Кастер, а вероятность того, что экспедиция закончится безнадежной погоней за непримиримыми, которые не станут воевать или сдаваться, а просто рассеются по дебрям Бигхорна.

«Дальний Запад» спешил теперь к устью Бигхорна, чтобы переправить через реку пехоту Гиббона. На ночевку мы встали в лесистом участке, расположившись под прикрытием громадного обрыва, тянувшегося вдоль южного берега.[251] Стоял прекрасный летний вечер, пароход, на котором остались только члены штаба Терри, был объят тишиной. Я стоял у поручней главной палубы, покуривая чируту, и предвкушал знатную трепку, которую задам миссис Кэнди этой ночью, как вдруг увидел ее саму, выходящую из салона. На ней было малиновое платье, отлично сидевшее на статной фигуре, а голова и плечи были обернуты белым шелковым шарфом. Мы лениво обсудили идею, что вскоре Марш поведет «Дальний Запад» обратно, за новой порцией припасов, и я поймал себя на мысли, что сожалею о скором завершении нашего делового медового месяца.

Ведь он, знаете ли, пришелся мне по вкусу: я люблю женщин, и хотя меня вполне устраивало быть жеребцом по ночам, а днем избегать любых проявлений близости, было все-таки весьма приятно, когда эта крутая штучка начала выказывать интерес к душевным качествам старины Флэши. Да-да, за день или два до этого мне показалось, что миссис Кэнди слегка оттаяла – она выказывала готовность говорить на иные, кроме бизнеса, темы: о погоде, например, и даже задала пару вопросов про Англию. Теперь, у поручней, она удивила меня, выразив умеренный восторг восходящей луной – «Это прекрасно. Ага», – привлекла мое внимание к тому, что называла деревьями и прочей зеленью, и сразила напрочь окончательно, положив ладонь на мою руку. Мне подумалось, что это сигнал к очередному изнурительному сеансу в каюте, но Кэнди вздохнула и произнесла:

– Такой чудесный вечер. Думаю, неплохо было бы прогуляться. Оу-кей?

Через палубу третьего класса и главный трап мы спустились на берег, где матросы устроили импровизированную кузницу, теперь пустующую, и медленно пошли под сенью деревьев. Я описывал ночи, проведенные в Индии и Китае, она время от времени откликалась репликами: «М-м-м?» или «Да что вы говорите?», слегка опираясь на мою руку. Все было весьма мило: ее теплая ладонь, сумерки, окутывающие рощу, сияние луны, мягкий плеск реки в камышовых зарослях. Мы прошли так около фарлонга и остановились под сенью ветвей. Я смотрел на ее лицо, обрамленное белым шарфом, темную линию повязки на глазу и в первый раз ощутил укол жалости за этот изъян. Бедная женщина, как ей, видимо, нелегко из-за него. Я заключил ее в объятия и нежно поцеловал из одного только искреннего расположения. Ну, согласен, это длилось лишь секунду, пока моя натура не взяла верх и я не начал тискать ее ягодицы. Она мягко отстранила меня и стянула с головы шарф, принявшись теребить его в руках, покуда мы медленно шли дальше.

– Необычный вы человек, – говорит она. Это явный признак того, что женщине чего-то надо. – Бывали в разных странах, столько всего видели. У вас, полагаю, было множество женщин?

Я скромно согласился, что редко оставался одиноким надолго, и высказал предположение, что и она тоже.

– Это так. Я знала многих мужчин. Слишком многих. – Кэнди вздрогнула. – И думаю, мне многих предстоит еще узнать. Слишком, слишком многих. Ага.

Я заметил, что ее, похоже, не слишком вдохновляет такая перспектива.

– Да и с чего? Мужчины – скоты. Ага. Все, чего они хотят, это затащить женщину в постель, – она медленно шагала, глядя на багровую полоску заката. – И еще денег. Женщин и денег, и все это они намерены использовать так, как сочтут нужным. Оу-кей.

– Ну, спасибо, мадам. Женщины, как понимаю, руководствуются более чистыми мотивами?

– Некоторые. Иногда. Встречаются женщины доверчивые, обманывающие себя надеждой, что встретят когда-то мужчину, который не будет просто использовать ее. Они заблуждаются. – Кэнди остановилась, и, к изумлению своему, я увидел, как по щеке ее катится слеза. Мне вдруг вспомнились рыдания, доносившиеся из соседней каюты в ту первую ночь. Я схватил ее за руку.