* * *

Необычайно важным событием 1920 года стал для Фрейда и для психоанализа в целом прошедший в Гааге с 8 по 10 сентября 6-й Международный психоаналитический конгресс, собравший 62 участника. Конгресс завершился грандиозным банкетом, который для изголодавшихся делегатов из участвовавших в Первой мировой войне стран показался фантастической сказкой.

К этому времени психоанализ уже совершал свое победное шествие по миру, включая и истерзанную Гражданской войной Россию. В 1921 году, согласно Валерию Лейбину, в Москве возродилось Русское психоаналитическое общество, активными участниками которого были М. В. Вульф, Н. Е. Осипов, И. Д. Ермаков, А. Р. Лурия и др.[260]

В Берлине в 1920 году открылся Психоаналитический институт — по сути дела, первое высшее учебное заведение, специализирующееся на подготовке психоаналитиков. Среди его выпускников был и один из крупнейших философов и провозвестников неофрейдизма XX века Эрих Фромм (1900–1980).

В июне 1920 года газета «Чикаго трибюн» предложила Фрейду 25 тысяч долларов за проведение психоанализа студентов Леопольда и Леба, убивших четырнадцатилетнего мальчика, чтобы доказать себе, что они являются «сверхлюдьми» по Ницше и найти ответ на вечный вопрос Раскольникова: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Сумма была огромной, но Фрейд, что показательно, отказался, сославшись на нездоровье, хотя в тот момент он еще вполне был в состоянии отправиться за океан.

Дело было именно в принципе — и это доказывает хотя бы то, что в октябре того же 1920 года Фрейд связался со своим племянником Эдвардом Бёрнейсом и предложил написать статьи для какого-нибудь популярного американского журнала. Бёрнейс обратился в «Космополитен», и журнал немедленно предложил по тысяче долларов за каждую статью, опять-таки немалую сумму, если статьи будут написаны на тему «Психическое место жены в доме». И Фрейд опять отказался потому, что не желал заниматься профанацией психоанализа.

В том же году голливудский продюсер предложил Фрейду свыше 100 тысяч долларов в обмен на его участие в фильмах о «великих любовных историях мира» и чтобы имя Фрейда появилось в титрах — и снова последовал отказ.

Эти отказы, согласитесь, никак не совмещаются с тем образом Фрейда, который создали некоторые фрейдофобы, обвинявшие его в алчности, обирании пациентов и готовности пойти на что угодно ради денег.

Фрейд явно избегал дешевой популярности и бежал от контактов с желтой прессой. Ему нужна была слава, он не мог жить без нее, но он не желал славы с оттенком скандальности (возможно, лет двадцать назад он был согласен и на такую славу, но не в 1920-х годах — в его личности за это время произошли серьезные перемены).

Тем не менее в 1921 году он едва не оказался в центре громкого скандала.

Центральным героем (а точнее, антигероем) этой истории стал американский психиатр Гораций Фринк, увлекшийся психоанализом и в 1911 году ставший секретарем Нью-Йоркского психоаналитического общества. Фрейд благоволил Фринку и прочил его на пост президента этого отделения международного общества (возможно, именно потому, что Фринк не был евреем — в этом Фрейд со времен Юнга не изменился). Вместе с тем, как это часто бывает с психиатрами, у Фринка были свои психологические и психиатрические проблемы. В начале 1921 года он появился в Вене, чтобы пройти психоанализ у Фрейда. В ходе анализа Фринк рассказал о своей «платонической дружбе» с молодой замужней женщиной — Анжеликой Бижур, которая была его пациенткой.

Как нетрудно догадаться, причину невроза Фринка Фрейд приписал подавляемому сексуальному влечению к Бижур. Соответственно, он и порекомендовал своему коллеге и пациенту перевести отношения с Бижур на «новый уровень» и, возможно, даже развестись с женой и жениться на Анжелике.

Летом 1921 года Анжелика Бижур сама появилась в Вене, встретилась с Фрейдом… и после этой встречи решила, что и в самом деле ей не стоит хранить верность своему супругу Абрахаму Бижуру. Позже она утверждала, что Фрейд также рекомендовал ей развестись и выйти замуж за Фринка, так как якобы, если она его отвергнет, он никогда не сможет вернуться в нормальное состояние и, возможно, даже станет латентным гомосексуалистом.

В результате Анжелика сообщила мужу, что желает соединить свою судьбу с Фринком, что привело Абрахама Бижура в ярость — по его мнению, Фрейд не имел никакого права вмешиваться таким образом в жизнь их семьи и играть роль вершителя судеб.

«Великий доктор, вы ученый или шарлатан?!» — вопрошал Бижур в неотправленном письме к Фрейду.

Затем Бижур стал требовать исключения Фринка из психоаналитического общества, угрожая в противном случае поднять скандал в прессе. Скандал мог быть и в самом деле грандиозным, но до него не дошло — возможно, из-за внезапной смерти Абрахама Бижура. Более того, в январе 1923 года Гораций Фринк был избран президентом Нью-Йоркского психоаналитического общества.

Однако ни это назначение, ни брак, созданный по прямому или косвенному совету Фрейда, не стали счастливыми. Психиатрические проблемы Фринка (видимо, носившие органический характер) обострились, его отношения с Анжеликой стали невыносимыми. Уже к концу 1923 года он не мог исполнять обязанности президента, а в 1924-м супруги решили развестись. Вскоре после этого Гораций Фринк предпринял попытку самоубийства.

Таким образом, вмешательство Фрейда в личную жизнь своих пациентов и попытка «скорректировать» ее вновь оказались неудачными, что, впрочем, видимо, не очень мучило отца психоанализа. Для него, судя по всему, это был еще один неудачный эксперимент, и не более того. Жизнь продолжалась.

В мае 1921 года Фрейду исполнилось 65 лет. И если до этого, говоря о себе как «об обычном старом еврее», рассуждая о смерти, он лишь рисовался, то число «65» — вопреки всяким прежним мистическим расчетам — видимо, стало для Фрейда и в самом деле пороговым. В письме Шандору Ференци, написанном вскоре после дня рождения, Фрейд пишет, что «неожиданно шагнул в настоящую старость», — и это признание звучит искренне, без тени фальши.

«На самом деле в старости остается только одна потребность: отдохнуть, — констатирует он. — И здесь совершенно ясный расчет. Поскольку я не смогу собрать плоды этого дерева, к чему мне сажать его? Подло, но честно».

Он также исповедуется Ференци в том, что его «не оставляет мысль о смерти, а иногда появляется впечатление, что семьи из моих внутренних органов спорят друг с другом, кому из них достанется честь закончить мою жизнь».

Возможно, именно с этими мыслями и был связан новый всплеск интереса Фрейда к оккультизму и паранормальным явлениям. Эти темы он в числе прочих обсуждал в сентябре 1921 года, когда все члены «тайного комитета» собрались на склонах Гарца в Северной Германии.

Но если попытаться охарактеризовать одним словом отношение Фрейда к такого рода явлениям, то это будет слово «осторожность». Видя грандиозные успехи науки, все новые и новые прорывы в неведомые прежде области знания, Фрейд не исключал, что «некоторая часть из оккультных феноменов подтвердится» — ведь то, что человечество на протяжении тысячелетий своей истории ничего не знало о существовании, скажем, электрического и магнитного полей, отнюдь не означает, что этих полей не существовало прежде. Но, подчеркивал Фрейд, «мое личное отношение к этому материалу остается лишенным энтузиазма и двойственным».