Отношение человека, оказавшегося в массе, к вождю и провозглашаемой им идее, по Фрейду, вполне сопоставимо с состоянием влюбленности с его переоценкой и некритического отношения к объекту любви. А «от влюбленности явно недалеко от гипноза»[263], констатирует Фрейд. И далее он снова возвращается к дарвиновскому представлению о первобытном человеческом обществе как об орде, стаде, в котором господствовал самый сильный самец. Эти же изначально присущие человеку психологические механизмы, по мысли Фрейда, лежат и в последующем объединении людей в ту или иную «массу».

Вождь становится объектом любви. Любовь к нему, а также провозглашаемым им идеалам (к партии, нации, Богу, родине и т. д.) объявляется высшей по отношению к индивидуальному сексуальному влечению формой любви, и последней надо поступиться, если она вступает в конфликт с первой. Вождь идеализируется и обожествляется, а вслед за тем идеализируется и его преемник. Сами идеалы вождя объявляются высшими идеалами нравственности и поведения.

«В больших искусственных массах, — писал Фрейд в заключительной части очерка, — для женщин как сексуального объекта места нет. Любовные отношения мужчины и женщины находятся за пределами этой организации. Даже там, где образуются массы смешанные, состоящие из мужчин и женщин, половое различие не играет роли. Едва ли имеет смысл задавать вопрос о гомосексуальной или гетеросексуальной природе либидо, соединяющего массы, так как оно не дифференцируется по полу и, что особенно важно, совершенно не предусматривает целей генитальной организации либидо»[264].

Отсюда, согласитесь, становится понятной психологическая подоплека ставшей крылатой фразы простой советской женщины: «В Советском Союзе секса нет!» Понятными становятся и те чувства и мысли, которые неминуемо должны были рождаться у среднестатистического советского интеллигента при чтении этого очерка Фрейда. Разве его с детства не воспитывали в фанатической, если задуматься, почти сексуальной любви к Ленину, Сталину и прочим вождям? Разве их личности не идеализировались, освобождаясь от всякого критического отношения к ним в школьных учебниках, поэмах, романах, псевдонаучных исторических и философских трудах? Разве сама жизнь в СССР не была цепочкой определенных ритуалов (прием в пионеры, комсомол, ритуал принесения новобрачными цветов к памятнику Ленину и т. д.), непременно сопровождаемых клятвами верности и любви к вождям? Наконец, разве ему когда-либо в голову приходило хотя бы критически осмыслить их идеи?! И если состояние человека в толпе напоминает состояние невротика, одержимого навязчивой идеей и находящегося под своего рода гипнозом, то, может быть, стоит попробовать очнуться от этого морока, попробовать критически осмыслить собственное мировоззрение и пересмотреть систему жизненных ценностей?

Таким образом, книга «Психология масс и анализ человеческого „Я“», вне сомнения, будила живую мысль, вскрывала психологическую сущность любой тоталитарной идеи, нивелирующей человеческую личность и рассматривающую ее исключительно как «часть коллектива», и уже только поэтому несла в себе угрозу тоталитарным режимам.

«Не случайно, — писал А. И. Белкин, — что, начиная именно с конца 20-х годов, психоанализ начал со всё нарастающей интенсивностью подвергаться запрету в СССР. Задолго до появления лысенковщины в биологии, гонений на кибернетику, печальной памяти сессии ВАСХНИЛ и прочих „идеологических“ акций, издание трудов Зигмунда Фрейда и других серьезных психоаналитиков было фактически запрещено на долгие годы якобы во имя „гуманных“ мотивов — не пропустить в сознание советского человека чуждой идеологии.

Примерно в это же время (май 1933 г.) и в другой европейской стране, Германии, с не менее тоталитарным режимом на одной из церемоний сожжения книг, когда очередь дошла до трудов З. Фрейда, Геббельс торжественно произнес, что предает эти произведения пламени „во имя благородства человеческого духа“.

…Поскольку психоанализ направлен на превращение бессознательного в сознательное, он является самопознанием, которое ведет к внутренним изменениям и способствует развитию личности в направлении автономии и свободы. Самопознание в психоанализе позволяет индивиду понять, что представляет собой он в психологическом и социальном плане. Более того, индивид перестает быть объектом манипуляций над его психической сферой, получая большую возможность контролировать свои бессознательные влечения, аффекты, приобретая больше внутренней свободы и независимости.

Это никак не вяжется со стремлением тоталитарного режима добиться единообразия мыслей и действий, чувств и эмоций всех граждан, вбить в них культ единопочитания и обожествления вождя»[265].

Безусловно, «Психология масс…», как и все остальные работы Фрейда, далеко не бесспорна и не свободна от недостатков, за что не раз подвергалась жесткой критике — подчас злопыхательской, но подчас и не безосновательной. Тем не менее она, вне сомнения, сыграла немалую роль в формировании современного мировоззрения, и ее уже невозможно вычеркнуть из истории.

Показательно, что в декабре 1921 года Фрейд был избран почетным членом Нидерландского общества психиатрии и неврологии — это и было то самое желанное признание солидности его заслуг, к которому он всю жизнь стремился.

* * *

Вскоре после написания «Психологии масс…» Фрейд приступает к другой своей фундаментальной работе — «„Я“ и „Оно“», в которой в значительной степени пересматривает свои прежние взгляды на структуру человеческой психики, а точнее, развивает и окончательно формулирует идеи о ее делении на сознательное, бессознательное и предсознательное.

Отталкиваясь от идей Георга Гроддека, Фрейд вводит в этом очерке понятие «Оно» (Es, Id). Но если Гроддек вслед за Ницше употреблял это слово «для обозначения безличного и, так сказать, природно-необходимого в нашем существе»[266], то Фрейд обозначал им самую нижнюю, глубинную структуру психики, содержание которой абсолютно бессознательно. «Оно» содержит в себе безудержные сексуальные и агрессивные влечения, а также влечение к смерти и подчиняется «принципу удовольствия».

Одновременно вводится понятие «Я-идеал» (Ichideal), или «сверх-Я» (Uber-Ich), которое несет в себе моральные установки и идеалы человека, сформированные под влиянием родителей, которые являются для ребенка на раннем этапе его развития одновременно и вторым (после самого себя) сексуальным объектом и примером для подражания, своего рода высшими существами, едва ли не богами. По мере развития человека и вытеснения эдипова комплекса «сверх-Я» постоянно меняется, но в основе его в любом случае лежит либидозное, сексуальное начало — и таким образом Фрейд сохраняет верность своей основной идее о том, что человек во всех, в том числе и самых высших его проявлениях — существо прежде всего сексуальное.