Не стоит и говорить, насколько близка была к подобной участи Франция в середине 1917 года, когда сотни тысяч солдат взбунтовались после бессмысленной «бойни Нивеля»{535}. Однако несмотря на внешнее сходство с российской ситуацией, у французов имелись значительные преимущества, которые позволяли им продолжать сражаться. Во-первых, уровень национального единства во Франции и стремление отбросить немцев назад к Рейну были весьма высоки хотя подобные чувства, возможно, и иссякли бы, если бы французам пришлось противостоять Германии в одиночку. Во-вторых (но, пожалуй, это было главное), французы могли извлечь из ведения коалиционной войны выгоду, недоступную России. Начиная с 1871 года они поняли, что не могут противостоять Германии в одиночку. Военный конфликт 1914–1918 годов в очередной раз это подтвердил. Вместе с тем нельзя приуменьшать вклад Франции в Первой мировой войне — как военный, так и экономический, но его все же надо рассматривать в контексте. Учитывая, что 64% национальных чугуноплавильных, 24% сталеплавильных и 40% угледобывающих мощностей довольно быстро попали в руки Германии, следует отметить поразительное возрождение французской промышленности после 1914 года (в этой связи трудно представить, чего могла бы добиться при такой политике страна в XIX веке). По всей Франции стали возникать как крупные, так и небольшие фабрики и заводы, на которых работали даже женщины, дети и ветераны, а также ранее призванные, но возвращенные с фронта квалифицированные рабочие. Технократические государственные органы планирования, бизнесмены и профсоюзы объединились в национальном порыве произвести как можно больше снарядов, тяжелой артиллерии, самолетов, грузовиков и танков. Результатом стал резкий рост выпуска продукции, по поводу которого один ученый заявил: «Во время Первой мировой войны Франция имела большее право, чем Великобритания, не говоря уже про Америку, называться арсеналом демократии»{536}.

Но даже высокая сосредоточенность на выпуске вооружения, приведшая к 170-кратному увеличению производства пулеметов и 290-кратному — винтовок, никогда бы не имела такого успеха, если бы Франция в то время не могла рассчитывать на помощь британцев и американцев: непрерывные поставки угля, кокса, чугуна в чушках, стали и станков, жизненно важных для наращивания производства боеприпасов; англо-американские кредиты на сумму более $3,6 млрд., чтобы Франция могла заплатить за импортируемое сырье; предоставление британского грузового транспорта, чтобы доставить до Франции нужные ей товары; а также поставки продовольствия. Последнее весьма любопытно, так как в мирное время в стране постоянно наблюдались излишки сельскохозяйственной продукции, но французы, как и другие втянутые в войну европейские государства (кроме Великобритании), нанесли урон собственному сельскому хозяйству: от земли отрывалось множество мужчин, лошади забирались для кавалерии и гужевого транспорта, капитал вкладывался в производство взрывчатых веществ и артиллерию в ущерб производству удобрений и сельскохозяйственной техники. В неурожайный 1917 год возникла острая нехватка продовольствия, цены зловеще устремились вверх, а запасов зерна французской армии хватило бы на два дня, что создало реальную почву для возникновения революционной ситуации (особенно после мятежей). Этого не случилось благодаря оперативному выделению Великобританией грузового морского транспорта для доставки во Францию американского зерна{537}.

Почти в той же мере французы по всему западному фронту вынуждены были полагаться на увеличивающуюся военную помощь со стороны британцев, а позже и американцев. В течение первых двух-трех лет войны страна приняла на себя главный удар и понесла ужасные потери — более 3 млн. человек еще до «бойни Нивеля» в 1917 году, восполнить которые для нее было особенно трудно, учитывая отсутствие больших резервов (пусть и необученных солдат), которыми обладали и Германия, и Россия, и Британская империя. Вместе с тем к 1916–1917 годам численность армии Хейга на западном фронте уже составляла две трети от размера французской и держала оборону на линии фронта протяженностью порядка 130 километров; и хотя британское верховное командование так или иначе стремилось продолжить наступление, вне всякого сомнения, Соммская кампания помогла ослабить давление на Верден, так же как битва за Пашендаль в 1917-м отвлекла внимание германских войск от французской части фронта, пока Петен отчаянно пытался восстановить моральный дух своих войск после прокатившейся волны мятежей и ждал прибытия новых грузовиков, самолетов и тяжелой артиллерии, которые бы сделали то, что было не под силу пехоте. Наконец, в череде масштабных сражений на западном фронте в марте-августе 1918 года, проходивших с переменным успехом, Франция могла положиться уже на помощь не только британских и имперских войск, но и все прибывающих американских. И когда командующий французскими силами Фердинанд Фош в сентябре 1918 года предпринял финальное контрнаступление, поставившее точку в Первой мировой войне, он смог выставить против 197 германских дивизий 102 французских, 60 британских, 42 американских (при этом дивизия США была вдвое больше стандартной) и 12 бельгийских дивизий{538}. Лишь совместными усилиями с армиями других стран французы смогли в конце концов очистить свою территорию от немцев.

Британцы, вступая в войну в августе 1914 года, не предполагали, что они также попадут в определенную зависимость от другой великой державы, чтобы добиться окончательной победы над противником. Насколько можно судить из довоенных планов и приготовлений, стратеги рассчитывали, что, в то время как королевский флот будет блокировать германским торговым судам (и, возможно, даже основным силам военно-морского флота) доступ в океаны, а войска доминионов и британско-индийские войска будут захватывать колониальные владения Германской империи, через Ла-Манш будет переброшена небольшая экспедиционная армия, чтобы заткнуть брешь между позициями французской и бельгийской армий и задержать германское наступление до тех пор, пока русский «паровой каток» и претворители в жизнь французского Плана XVII не отодвинут военные действия вглубь фатерлянда. Великобритания, как и все остальные державы-участницы, не была готова к затяжной войне, хотя и предприняла ряд мер, направленных на недопущение кризиса в своих чувствительных международных финансовых и торговых системах. Но в отличие от других, она не была готова к проведению крупномасштабных операций в континентальной Европе{539}. Поэтому едва ли можно удивляться тому, что британцам понадобилось почти два года интенсивной подготовки, чтобы собрать миллионную армию и направить ее во Францию, а резкое увеличение госрасходов на выпуск винтовок, артиллерийских орудий, пулеметов, самолетов, грузовиков и боеприпасов выявило бесчисленные недостатки в производственной системе, которые министерство вооружения Ллойда Джорджа исправляло очень медленно{540}. И вновь мы можем наблюдать фантастический рост выпуска продукции (см. табл. 23). Но едва ли кбго-то удивит тот факт, что британские расходы на оборону выросли с £91 млн. в 1913 году до £1,956 млрд. в 1918-м, что составляло к тому времени 80% всех госрасходов и 52% ВНП{541}.