Прибыл Генрих и приветствовал наследника с громогласной и снисходительной веселостью: прижал к себе, похлопал по спине. Маргарите тоже достался звучный поцелуй, а также одобрительная оценка ее пышных форм. Очевидно, Генрих надеялся, что она окажется плодовитой.

Показная жизнерадостность супруга не обманула Алиенору. С его губ не сходила улыбка, но взгляд оставался жестким, а движения напористыми и волевыми. Она уже знала, что на семейной встрече в Монферране Генрих собирался сказать супруге и сыновьям, что всем им придется делать. И они послушаются его, а иначе им не поздоровится.

Позднее, когда все расселись за столом, Генрих среди прочего поведал Алиеноре, что после Монферрана он предполагает встретиться в Лиможе с баронами и знатью.

– Я надеюсь договориться там о длительном мире и создать крепкие союзы на наших южных границах, – пояснил он.

– Похвальное намерение, – ответила Алиенора, прикидывая, не пытается ли Генрих изолировать ее, усиливая свое влияние в окружающих Аквитанию землях. – Кого мы увидим там, помимо Гумберта Морьена?

– Альфонсо Арагонского и его советников. – Генрих поболтал во рту вино, проглотил и пристально взглянул на супругу. – Он просит меня стать посредником в его споре с Раймундом Тулузским.

Алиенора замерла.

– Значит, граф Тулузы тоже приедет туда?

Генрих пожал плечами:

– Что бы ты о нем ни думала, Раймунд вовлечен в процесс и должен принять участие в переговорах. – Он разглядывал драгоценные камни в основании кубка. – И мы можем использовать его присутствие к нашей выгоде. Если я преуспею в устройстве женитьбы Иоанна, то ослаблю положение Раймунда, так как у него с обеих сторон окажутся соседи, в любой миг могущие превратиться во врагов. Чтобы спасти себя, он должен будет принести нам оммаж, и Тулуза окажется в сфере нашего влияния.

Алиенора постаралась скрыть отвращение.

– Тогда держи его подальше от меня. Ты знаешь мои чувства по отношению к Тулузе.

– Ты не раз подробно описывала их, – натянуто улыбнулся Генрих. – Я думал, ты обрадуешься, если я заставлю графа Раймунда принести оммаж Аквитании.

– Этому я буду рада, – согласилась она, – но находиться рядом с графом все равно не желаю и не сомневаюсь, что он сделает все возможное, чтобы уклониться от оммажа.

Генрих оттолкнул от себя пустой кубок:

– Никуда он не денется! И у нас наконец наступит мир. – Он послал Алиеноре грозный взгляд: ты только не мешай мне!

Вместо того чтобы возрадоваться долгожданной новости, Алиенора была подавлена и насторожена. Что-то такое чувствовалось в поведении супруга – некий тайный умысел, и это вызывало у нее еще большую подозрительность, чем обычно.

* * *

Алиенора проголодалась и изнывала от нетерпения. Переговоры между Генрихом и Гумбертом Морьеном относительно предполагаемого брака его маленькой дочери и Иоанна начались сразу после утренней службы, несколько часов назад. Ее сыновья, в том числе и будущий жених, сидели с отцом на переговорах, а женщин оставили с их рукоделием и беседами в других покоях. Позднее состоится торжественный пир и менее формальное обсуждение вопроса. Алиенора должна будет улыбаться, изображать гостеприимную хозяйку и сглаживать любые острые углы, коли таковые останутся.

После первой встречи с графом Гумбертом Морьеном у Алиеноры сложилось впечатление о нем как о спокойном, добродушном человеке. Однако в глазах его, прячущихся под тяжелыми веками, виднелась не сонливость, а хитрый и расчетливый ум, не менее острый, чем у Генриха. Земли, которые идут в придачу к его маленькой дочери, задешево он не отдаст.

За дверью раздались громкие голоса, и в покои ворвался Гарри – с алым от ярости лицом и сжатыми кулаками. За ним следом шел Амлен и пытался утихомирить племянника.

Алиенора в тревоге отложила пяльцы и подошла к ним:

– Что такое? В чем дело?

В глазах Гарри блестели слезы гнева и унижения.

– Отец… – начал он, и горло ему сдавили рыдания. – Он забрал из моего наследства замки Шинон, Лудон и Мирабо и хочет отдать их Гумберту Морьену, чтобы тот согласился выдать дочь за Иоанна! Он не дает мне править, а теперь еще забирает то, что принадлежит мне, – и ради кого? Ради младшего брата, чтобы устроить его женитьбу!

Маргарита всполошилась и подбежала к мужу.

– Чего еще он лишит меня?! – восклицал в отчаянии Гарри. – Я не ребенок. Я помазанный король в своем праве! Только без дюйма собственной земли. Я смело могу нацепить на голову уши осла и сесть на кобылу, надо мной и так все потешаются.

– Будет время и место, чтобы обсудить все это должным образом, – сказал Амлен, багровый от негодования из-за несдержанности племянника. – Нельзя было покидать совет так, как это только что сделал ты. Ты уронил себя в глазах присутствующих!

– Ниже уже некуда падать! – выпалил Гарри. – Что мне было делать, а? Сидеть там и молчать, пока отец раздает мое наследство?

– По традиции младшим сыновьям всегда достаются замки, – ответил Амлен, – но дело не в этом. Дело в том, что ты вел себя как капризный ребенок. Теперь граф Гумберт может передумать. А надо было сохранить самообладание, остаться сидеть со всеми и обсуждать то, что тебя волнует, как подобает взрослому мужчине, а не своенравному мальчишке. Стоит ли удивляться тому, что твой отец сомневается в твоей способности самостоятельно править? Ты только что укрепил его во мнении, что как правитель ты еще не созрел.

– Я отлично знаю, почему ты берешь сторону отца, – презрительно фыркнул Гарри. – Этими замками до совершеннолетия Иоанна будешь распоряжаться ты. Ты заинтересован в том, чтобы их забрали у меня, дядя, так что не делай вид, будто ты беспристрастен. Отец всегда посылает тебя, как своего пса, лаять на тех, кто вызвал его неудовольствие.

У Амлена вздымалась грудь.

– Будь ты моим сыном… – сдавленным голосом выговорил он.

– Достаточно, прошу! – Алиенора поспешила встать между ними; Изабелла тоже поднялась с места. – Гарри, успокойся. Твой дядя прав. Ты не поможешь себе, устраивая такие сцены.

Сын в гневе уставился на нее:

– Ты знала о том, что он собирается это сделать, мама? Знала?

– Нет, и если бы знала, то советовала бы ему так не поступать. Но твой отец никогда не прислушивается к моим словам. Он вполне способен из-за упрямства шагнуть в пропасть. Но это не значит, что ты должен вести себя так же.

– Я не позволю ему обделять меня, – с болью в лице и голосе сказал Гарри. – Он ничего мне не дал, а теперь забирает даже то, что обещал. Это ли не значит, что отец не ставит меня ни во что? Мой тесть и то любит меня сильнее, чем он.

Алиенора содрогнулась:

– Не путай любовь с политическими интригами. Людовику лишь на руку, если между вами разгорится вражда.

– Но между нами действительно вражда. Отец только что доказал это.