Ричард заколебался. Я ртом ощущала вкус его страха, но подним оставался тот же вкус поцелуя Ашера.

Вдруг рядом с Белль оказался Жан-Клод:

— Это меня ты хочешь. — Он театральным жестомразвел руки, распахнув полы черного бархата, рассыпав вокруг себяволосы. — Я здесь.

Не знаю, что случилось бы дальше или что она сказала бы,потому что на меня нахлынуло неодолимой волной воспоминание о близости сАшером. Нахлынуло, накатило, как недавно в присутствии Джейсона, но на этот разбыло больше, хуже, лучше. У меня выгнулась спина, я забилась в судорогах наруках у Белль, неожиданно вскрикнула, непроизвольно когтя руками воздух и лицоБелль. Она уронила меня, и я смутно, как через матовое окно, увидала, что ееруки схватили Жан-Клода.

Ричард подхватил меня, не дав упасть, поднял на руки. Вид унего был встревоженный донельзя.

— Анита, ты цела?

Я сумела кивнуть, но даже при такой близости Ричарда, притаком нежном и обеспокоенном его лице я повернула голову посмотреть на Ашера.Ничего не могла с собой поделать. Волосы Ашера, как елочная золотая канитель,безжизненно повисли вокруг... скорее даже черепа, чем лица. Губы иссохли вниточку, обтягивая клыки. Только глаза остались теми же — озерамисветло-голубого огня, как если бы зимнее небо могло гореть.

Увидев его глаза, я попыталась выползти из рук Ричарда,поползти к Ашеру.

— Анита, Анита, в чем дело? — Он держал меня,повернув к себе, чтобы я на него взглянула.

Я смогла заговорить, но сказала только одно слово:

— Ашер.

Он посмотрел на павшего вампира и не смог скрыть на лицеотвращения.

— Я знаю, Анита. Я не хотел.

Я не знаю, за что он извинялся, и не хотела знать. Было ещечто-то, о чем мне надо было тревожиться, что-то такое, о чем я забыла. Но я нио чем не могла думать, кроме глаз Ашера и того, что я должна быть рядом с ним.Должна.

Ричард внезапно встал, держа меня на руках. Послышалсяскребущий звук, будто от тысячи крохотных коготков. Мохнатой пищащей волной напол пещеры хлынули крысы — тысячи крыс.

Сила Ашера уходила, и я знала, что ему дорого обошлось моеосвобождение. И в тот же миг поняла, что только я могу напитать его энергиейдостаточно, чтобы сохранить ему жизнь.

Ричард тихо, с отчаянием, вскрикнул и повернулся так, что яувидела, отчего он побледнел. Два вампира, которым пулями снесло череп, медленновставали на ноги. Они исцелились. Странные лица с кошачьими глазами былиневредимы. Даже шрама не осталось там, где входили пули.

— Твою мать, — сказала я.

У одного из гиенолаков не выдержали нервы, и он выстрелил вкишащую массу крыс. Тут же прозвучал второй выстрел, и гиенолак свалился сдырой в спине посреди слоя крыс. Они закипели вокруг, и тело исчезло из виду.Но звуки — звуки ничего не скрывало. Я не так близко была к выстрелам, чтобыменя оглушило, и впервые я об этом пожалела. Звук мелких зубов, терзающихплоть, пищащие голоса из кучи, которая только что была человеком, оглушиливсех.

Один из крысолюдов таращился на пистолет у себя в руке,будто не знал, откуда тот появился. Потом он повернулся к нам побелевшим лицом.Кажется, он сказал: «Я не хотел...», но тут заорал Бобби Ли:

— Бросай оружие! Бросай оружие на фиг! Никому нестрелять!

Он запустил собственный пистолет через зал, и остальныекрысолюды последовали его примеру.

Кое-кто из гиенолаков опустил пистолет, но только одинвыбросил. Бобби Ли опустился на колени и сложил руки на голове. Его примерупоследовала Клодия, потом и остальные крысолюды. Я знала зачем: они боялись,что Мюзетт-Белль использует их против нас. Но я бы не хотела стоять на коленяхна полу, где бегают крысы.

Наконец ко мне вернулась способность мыслить настолько, чтоя вспомнила: быть может, сейчас Жан-Клод бьется за свою жизнь. Но нет, ничеготакого. Белль держала в ладонях его красивое лицо, но он по-прежнему стоял наногах. Его руки лежали поверх ее рук, прижимая их к щекам. Лицо осталось такимже безупречным и невредимым, на губах играла легкая улыбка. А вот у Белль глазарасширились от удивления, и лицо было недовольное. Он не мог есть ее, как онаАшера, но, как это ни странно, вроде бы у нее были какие-то трудности насчетесть его.

Я знала, что крыс позвала Мюзетт-Белль. Я не думала, что онаимеет какое-то отношение к восстановительной способности двоих детей ночи. Ониподнимались с пола, один поддерживал другого, но они не смотрели ни на Белль,ни на кого-либо другого. У меня была секунда подумать, не затаили ли они злобу,но тут волна крыс прыгнула на первого гиенолака, мелкие резцы попыталисьрвануть черную кожу. Стоял ор, и гиенолаки открыли огонь по мелким крысам,превращая тельца в красные лохмотья. Но крыс было невероятно много.

Поток крыс обтекал стоящих на коленях крысолюдов, как скалыв реке.

— Можешь стоять? — спросил Ричард.

— Кажется, да.

Он бережно опустил меня на пол, потом посмотрел на своихвервольфов, стоявших недовольной толпой. Очевидно, Ричард обошелся с Сильвиейдостаточно жестко, поскольку никто не смел его ослушаться. Ну, разве чтоДжейсон вырывался из захвата, в который взял его руку Шанг-Да, но никто непытался ему помочь. Что же сотворил Ричард с Сильвией?

Вдруг воздух запах мускусом волчьей шкуры, густой влажностьюлиственной подстилки, вечнозеленой рождественской елкой, будто только что моемеховое плечо задело хвою с непросохшей росой в тихое утро. Та часть моейличности, что была зверем Ричарда, вылилась из моего тела и расходилась по коже,как ветер.

Ричард глянул на меня янтарными глазами волка. Он открылсоединяющие нас метки, открыл во всю ширь. Закинув голову, он взвыл, и десятокглоток стал вторить ему, а потом вервольфы двинулись вперед чернойвсесокрушающей волной.

Шанг-Да и Джемиль держались за спиной у Ричарда, и у нихпоказались когти вместо ногтей — полуперемена настоящих альф. Я почувствовала,как сбрасывают кожу остальные, как сосредоточенными ударами взрывается ихэнергия.

Теперь я ощущала и то, что Жан-Клод закрыл свой выход нашеготриумвирата как можно тщательнее. Я могла на него смотреть, но никак неощущать. От него ничего не исходило. Он ожидал смерти и не хотел утаскивать насс собой.

Я подобрала один из пистолетов, брошенных крысолюдами, и тутже почувствовала себя лучше. Очень приятная тяжесть в руке.

К сожалению, я не была единственным слугой-человеком,подхватившим пистолет. Анхелито выстрелил в одного из гиенолаков, тотзавертелся волчком и свалился, крича и размахивая руками и ногами, пытаясьотогнать крыс.

Я стала стрелять по ближайшим к нему крысам, но их былослишком много. Как стрелять по воде — она раздается, но остановить ты ее неможешь.