Посередине двора, под тонким слоем снега, валялся гладкий,скользкий кусок пластика, самодельная «ледянка». На таких катаются с горокдети. Кто-то забыл ее во дворе. Вова Мухин поскользнулся, собака одним прыжкомнастигла его, крепкие зубы впились в его правую кисть, он пытался отбиватьсялевой рукой, ногами, не чувствуя боли, потому что больше всего боялся, чтосейчас овчарка разорвет ему горло.

– Фрида, ко мне! – услышал он сквозь обморочный звон в ушах.

Он не сразу сообразил, что собака оставила его, не сразурешился открыть глаза, боль в руке пронзила его так, что он заорал во всюглотку.

– Тихо, тихо, не вопи, лежи смирно, сейчас пройдет, –прозвучал у самого уха знакомый голос, – руку давай, да не эту, левую. Правойне шевели. Быстро, малыш, быстро! Надо уходить.

– Клим, больно, не могу, – стонал Вова, пытаясь изо всех силсдержать крик, – дико больно, слушай, она не бешеная?

Оттого, что Клим оказался рядом, стало значительноспокойней, но боль в прокушенной руке усиливалась, терпеть было невозможно.

– Клим, сделай что-нибудь!

Он уже делал. Он снял с Вовы толстую куртку, задрал рукавсвитера. Вова не почувствовал укола, так сильно болела прокушенная рука. Климколол не в вену, а в мышцу. Было темно. Соображал Вова так плохо, что неподумал, почему Клим оказался здесь, во дворе, откуда взялась собака и почемуона слушается Клима, откуда вдруг у Клима в руках появился шприц, и главное,какое там, в одноразовом шприце-ампуле, лекарство?

Все это длилось не больше минуты.

– Сейчас станет легче. – Клим натянул назад задранный рукав,тихонько свистнул собаке, которая сидела и ждала в сторонке, подтолкнул Вову. –Все, малыш, вперед. Уходим.

У Вовы сильно кружилась голова. Боль в руке немного утихла,однако ноги стали ватными, и обдало жаром. Вова взмок, свитер пропитался потом,и тут же сильно зазнобило. Так сильно, что застучали зубы от холода. Но, как нибыло ему худо, он все-таки заметил, что Клим подталкивает его совсем не в тусторону, не к переулку, а назад, к большой квадратной арке.

– Куда? Ты что? – прохрипел он, пытаясь остановиться.

Но тут же руки его попали в тиски. Он тихо взвыл от боли.

* * *

После выстрелов на площадку перед клубом обрушилась тишина,такая тяжелая, что Варе показалось, будто она вдавливает ее в колючий мокрыйснег. Тишина длилась всего несколько секунд, а возможно, ее вовсе не было,просто Варя оглохла от страха. Но постепенно стали наплывать живые звуки. Варке, ведущей во двор, послышался гулкий дробный топот, хруст мокрой наледи.Взвыла на разные голоса сигнализация у нескольких машин на стоянке, наконец в отдалениизазвучали сирены. К месту происшествия приближались милиция и «скорая».

Варя решилась приподняться. Это было трудно сделать. Однатуфля утонула в глубокой луже, другая застряла острым каблуком в щели междупанелями. Тонкая корочка льда хрустнула под ногами, сквозь колготки снег обжегступни.

– С тобой все в порядке? – Мальцев уже был рядом, онподдержал ее за локоть, развернул к себе лицом. – Где больно? Ну, говорискорей, где больно?

Он был без дубленки, пиджак расстегнут, галстук съехал вбок.Она обняла его, вжалась лицом в мокрую рубашку и заплакала.

– Митя, Митенька, не попали в тебя? Ты живой, Митенька?

– Ты босая на снегу. Простудишься, – произнес он хрипло,отрывисто и поднял Варю на руки. Такое было впервые. Не только с ним, с господиномМальцевым, но вообще, за все двадцать лет жизни, ее никто не брал на руки:Разве что мама в раннем детстве да капитан Вася Соколов, когда выносил из воды.

– Если бы с тобой что-то случилось, я бы умерла, –призналась она совершенно искренне.

Он ничего не ответил, быстро пошел к джипу. Он нес ее стакой легкостью, словно она была маленьким ребенком.

Телохранители, шофер, клубная охрана суетились, кто-тогромко, отрывисто отдавал распоряжения, милицейская бригада осматривала местопроисшествия, а из глубины арки появилась сначала овчарка с высунутым языком,потом два мужских силуэта. Они вышли из темноты, и стало видно, что одинчеловек держит другого за локоть, тащит, волочит по снегу. У того былизаломлены за спину руки, он согнулся почти пополам.

«Неужели удалось догнать киллера?» – удивилась про себяВаря.

Мальцев усадил ее на заднее сиденье джипа, подоспевший шоферкрасивым жестом скинул свою теплую кожаную куртку, накрыл ей ноги, включилпечку и захлопнул дверцу.

Варя успокоилась, немного согрелась. Дрожь прошла. Онаперебралась на переднее сиденье, повернула зеркальце так, чтобы разглядеть себяв полумраке. Надо было хоть как-то привести лицо в порядок. В карманах дубленкине было ничего, кроме фантика от жвачки. А сумочка, в которой имелось всенеобходимое – носовой платок, пудреница, расческа, осталась валяться где-тотам, в сугробе, рядом с потерянными туфлями. Вылезать босиком из машины былонеохота, но сумочку жаль. Она приоткрыла дверь, чтобы позвать кого-нибудь. Ношофер и телохранители стояли далеко. Вместе с Мальцевым они беседовали смилиционерами, наверное, свидетельские показания давали. Варе не хотелось оратьна всю площадь. Мальцев не любил, если его отвлекали от важных дел. А даватьпоказания, когда на тебя только что было совершено покушение, это, безусловно,дело важное.

Рядом с ними, прямо на заснеженных плитах, лежал человек.Варя разглядела черную куртку, раскинутые ноги. Он лежал, как труп. Но конечно,был жив. Просто так положено – валить на землю задержанного преступника. Именноон стрелял, его пару минут назад вывел из арки с заломленными назад рукамихозяин овчарки.

– Черт, что же делать? – пробормотала Варя и открыла дверцупошире.

Во влажном воздухе запахло табачным дымом, ей сразузахотелось курить. Но ее сигареты остались в сумке, а в машине случайной пачкиоказаться не могло. Мальцев категорически запрещал курить в салоне.Оглядевшись, она заметила, что совсем близко у джипа стоит крепкий невысокиймужчина, курит и сплевывает в снег. Рядом сидела овчарка с высунутым языком. Изпасти ее валил пар, бока ходили ходуном от тяжелого частого дыхания.

– Простите, можно сигарету? Он оглянулся, подошел к открытойдверце, доставая на ходу пачку из кармана.

– Это вы поймали бандита? – Варя прикурила от его сигареты итут же отвернулась. Ей было неприятно, что кто-то, пусть даже совершеннонезнакомый человек, пусть даже в темноте, смотрит на нее, когда ее лицо вразводах грязи.

– Не я. Фрида, – отрывисто произнес незнакомец, – онадогнала его в два прыжка, я еле оттащил. , – А руки вы ему чем связали?