чего миланцы определенно желать не могли. Дополнительный вес этому аргументу придали известия о том, что за время переговоров между Венецией и Миланом Сфорца успел захватить Павию и упомянутую Пьяченцу. Следующие два года являют типичный пример итальянской политики того времени: сначала Сфорца поступил на службу Милану и сражался против Венеции, добившись заметных успехов, но затем обратился против обеих республик. Однако для Венеции возможный союз с Миланом уже потерял былую привлекательность. Амброзианской республике грозила скорая гибель, и Сфорца это понимал. Осенью 1449 г. он осадил Милан и за зиму взял его измором. 25 марта он с триумфом вступил в город, а его солдаты стали бесплатно раздавать людям хлеб. На следующий день на соборной площади Сфорца был провозглашен герцогом Миланским, истинным и законным наследником Висконти.

Девятью годами ранее Венеция встречала Франческо Сфорца и его молодую жену с торжественными церемониями, какими удостаивали только героев, принесших городу славные победы. Но на протяжении последних трех лет он оставался самым главным врагом республики. В 1447 г. власти Венеции конфисковали его великолепный дворец (пять лет спустя дож Фоскари выкупил это палаццо, снес и построил на его месте новое, еще более грандиозное) и все это время стремились разрушить его честолюбивые замыслы любыми доступными способами – как на полях сражений, так и средствами тайной дипломатии. Но все оказалось напрасно. Сфорца блестяще разыграл свои карты и вдобавок заручился финансовой поддержкой Козимо Медичи: страх последнего перед Венецией стремительно перерастал в настоящую фобию, и укрепление Милана теперь представлялось Козимо единственной надеждой на сохранение баланса сил. Венеции осталось только принять неизбежное, отправив в Милан послов с поздравлениями и добрыми пожеланиями новоиспеченному герцогу. В 1452 г. вспыхнула очередная, не столь длительная война, побудившая Венецию и ее нового союзника, неаполитанского короля, изгнать из всех подвластных им территорий флорентийских купцов; но по-настоящему республику заботило не это. Благодаря тайным и весьма искусно проведенным переговорам с духовником Сфорца, братом Симоне да Камерино (который оказался венецианским подданным как настоятель августинского монастыря в Падуе), удалось уладить несколько насущных территориальных споров: Милан подтвердил права Венеции на Брешию и Бергамо, а заодно, для круглого счета, еще и на Крему. В апреле 1454 г. в Лоди был подписан мирный договор, а в августе Венеция, Милан и Флоренция заключили между собой оборонительный союз сроком на двадцать пять лет. Затем представители трех держав отправились на юг: сперва в Неаполь, где к союзу присоединился, пусть и не слишком охотно, король Альфонсо, а затем в Рим, где папа Николай V дал им благословение. Каждый из тех, кто подписывал соглашение, добавлял к союзу других своих сторонников, не столь влиятельных. Итогом стала Священная лига, возникшая в 1455 г. и в своем окончательном виде охватившая практически все державы на полуострове, с двумя важными исключениями – Римини и Генуи (против присоединения которой выступил неаполитанский король, ведший с Генуей спор из-за Корсики)[219].

Учитывая хаос, царивший в итальянской политике и дипломатии, конфликтующие интересы бесчисленного множества сторон, алчность самодержцев, амбиции кондотьеров, отсутствие четко очерченных границ между государствами и растущее стремление иностранных держав (в особенности Франции) вмешиваться во внутренние дела Италии ради собственной выгоды, вероятность того, что Священная лига сохранит свои принципы в неизменности на много лет вперед, была весьма невысока. И ей это действительно не удалось. Итальянские правители еще не достигли той стадии, на которой научились бы подчинять собственные эгоистические интересы целям общего блага. Но Лига не была забыта. По меньшей мере до конца столетия она оставалась неизменным (пусть и недостижимым в большинстве случаев) идеалом. Она не могла добиться полного прекращения военных действий, но каким-то образом сумела существенно снизить их накал. За сорок лет, прошедшие от мирного договора в Лоди до французского вторжения, на землях Италии случилось всего шесть незначительных войн, и при этом около тридцати лет из этих сорока весь полуостров фактически провел в мире и согласии. За все сорок лет итальянские войска не разграбили ни одного крупного города.

Венеция наконец смогла отвлечься от проблем на материке. Это было очень кстати, потому что менее чем за год до заключения мира в Лоди произошло событие, ставшее одним из краеугольных камней мировой истории, вселившее ужас в сердца всех христиан и ознаменовавшее (в большей степени, чем любое другое из всех исторических событий) конец Средневековья. 29 мая 1453 г. армия турецкого султана Мехмета II взяла Константинополь.

24

Падение Константинополя

(1453)

Паук заткал паутиной царские входы,

И ночная сова кричит на башне Афразиаба[220].

Строки из Саади, персидского поэта XIII в.,

которые, по преданию, произнес Мехмет II при вступлении в Константинополь

Падение Константинополя ни для кого не стало сюрпризом, несмотря на всю историческую значимость этого города. Иоанн VIII своей поездкой в Италию не добился ровным счетом ничего. Вселенский собор во Флоренции (куда делегаты в полном составе переместились из Феррары в 1439 г.) ухитрился кое-как сгладить и замаскировать узкие, но бездонные доктринальные пропасти, отделявшие восточную церковь от западной[221]. Но когда император вернулся в Константинополь и объявил о достигнутом столь тяжкими трудами объединении церквей, духовенство и народ попросту отказались его слушать. Не более успешными оказались и все призывы к правителям Запада начать великую кампанию ради спасения его империи. Папа Евгений призвал к началу очередного крестового похода, но армия собралась сравнительно небольшая и совершенно не впечатляющая. Это войско, состоявшее в основном из венгров, успело дойти лишь до Варны (на побережье Черного моря), прежде чем было разбито наголову.

Иоанн умер в 1448 г., и на смену ему пришел Константин XI Палеолог Драгаш, старший из братьев Иоанна, остававшихся в живых на тот момент. На османский трон три года спустя, в возрасте девятнадцати лет, взошел султан Мехмет II, к августу 1452 г. завершивший строительство гигантской крепости Румелихизар, по сей день возвышающейся над Босфором в паре миль к северо-востоку от столицы, в самом узком месте пролива. Ни в его намерениях, ни в его решимости добиться своего сомнений уже не оставалось. Едва достроив крепость, он выпустил указ, повелевавший заходить в нее для досмотра