— «Хранилища» везде одинаковые! — Кинг шагнул вперед, и Билл быстро отступил назад. Между ними пронесся вихрь. — Я не позволю вам перечить воле «Хранилища» и по собственной прихоти ставить под угрозу его будущее!

Билл пришел в ужас, он вынужден был сделать над собой усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие, но ему удалось оставить свой голос ровным.

— Я управляю этим «Хранилищем» так, как считаю нужным.

— В таком случае вы больше не будете управлять этим «Хранилищем»!

— Вы предоставили мне полную самостоятельность, — возразил Билл. — Это прописано в контракте.

— Вы не справляетесь со своими обязанностями. Очевидно, я вас переоценил. Вы не подходите «Хранилищу».

— И что вы намереваетесь делать? Забрать у меня «Хранилище»? — Билл помолчал. — Вы собираетесь отступить от своих слов? Нарушить условия контракта?

— Ты придурок, — тихо произнес Кинг. — Ты паршивый кусок дерьма.

Билл молча стоял на месте.

Между ними прошел «ночной управляющий».

Какое-то мгновение казалось, что Кинг набросится на Билла. Он сверкнул глазами, у него напряглись мышцы, руки сжались в кулаки. Даже волосы на голове зашевелились.

Затем он улыбнулся и небрежно обвел взглядом торговый зал.

— Я вам не говорил, что мы расширяемся? В дополнение к кафе и секциям автозапчастей мы собираемся открыть в наших магазинах бордели. Торговля секс-услугами приносит большие деньги. В нашей стране это последний бастион чистой, неразведанной коммерции. Пора уже заняться их продвижением на рынке.

Билл ощутил щемящую пустоту в груди. Ему показалось, он понял, куда все это идет.

Внезапно в руке у Кинга возникла видеокассета. Он бросил ее Биллу.

— Ваша последняя ночь в Далласе. Это наш учебный материал. — Он усмехнулся. — Не хотите посмотреть?

Швырнув кассету на пол, Билл растоптал ее ногой.

Но Кинг уже держал в руке другую.

— Давайте посмотрим вместе, хорошо? — со смехом предложил он.

Рядом с кассами стояли телевизор и видеомагнитофон, которыми пользовались для проверки продаваемых видеокассет. Кинг подошел к ним, вытащил из видеомагнитофона кассету со «Спящей красавицей» Диснея и вставил свою, после чего включил телевизор.

В ту ночь комната была погружена в кромешную темноту, однако изображение было не монохромным с зеленоватыми или красноватыми оттенками, что характерно для ночной съемки. Вместо этого образы на экране, хотя и нечеткие, были полноцветными, снятыми в прямом ракурсе. Судя по всему, видеокамера была спрятана за зеркалом в гардеробе, и Билл увидел, как к нему в номер входит обнаженная женщина. Она держала голову опущенной, и длинные волосы скрывали ее лицо, но хотя Билл и не смог разглядеть ее черты, он впервые увидел ее груди, лобковые волосы, и устыдился того, что прикасался к ним, вспоминая, чем он занимался с этой женщиной.

У него еще никогда не было такого прекрасного секса.

Ему захотелось отвернуться, но он не смог, и он шумно выдохнул, только теперь поймав себя на том, что все это время не дышал. Женщина на экране забралась в кровать, оседлала его верхом и подняла голову, посмотрев в объектив видеокамеры.

Это была Сэм.

Откровение оказалось таким ошеломляющим, таким неожиданным, что целых тридцать секунд у Билла не было никакой реакции, вообще никакого отклика. Он просто глупо стоял на месте и смотрел, как на экране его дочь начала его ласкать.

Затем его захлестнули чувства: унижение, боль, презрение к самому себе, отвращение. И также его заполнило беспросветное отчаяние, равного которому он никогда не испытывал, ужас такой глубокий и всепоглощающий, о существовании которого он даже не догадывался. А под всем этим, или над всем этим, или перемешанная со всем этим, была мучительная скорбь по Сэм, проникающие до мозга костей страдания, порожденные тем, что она совершила, что с ней произошло, что он сам позволил ей сделать с собой.

И, перекрывая все, была голая, лютая ненависть в отношении Ньюмена Кинга.

Билл повернулся к председателю правления.

— Она станет одной из лучших наших шлюх, — мечтательно произнес Кинг.

Билл набросился на него. У него не было никакого плана, никаких мыслей, а лишь слепая жажда сделать больно, потребность убить. Он действовал, повинуясь инстинкту, его кулаки и ноги замелькали в ярости. И вдруг он оказался на полу, оглушенный, тряся головой. Проходивший мимо «ночной управляющий» даже не посмотрел на него. Билл не мог сказать, что произошло, но телевизор был выключен, сам он лежал на полу, а Кинг стоял у открытой двери, готовый уйти.

Председатель правления улыбнулся.

— Я пришлю копию вашей жене. — Он помолчал. — Если вы не одумаетесь.

— Это мой магазин! — воскликнул Билл.

— Нет, это мой магазин. Я позволил вам поиграть с ним.

— Чтоб ты сдох, подонок! — выкрикнул Билл. Он попытался подняться на ноги, но, почувствовав головокружение, упал.

— Даю вам день на размышления.

И с этими словами Кинг ушел.

Билл лежал на полу, скрежеща зубами от ярости, всхлипывая, ненавидя самого себя, страстно желая убить Кинга, желая убить себя, желая совершить хоть какое-нибудь насилие. Он снова попытался подняться на ноги. Наконец ему это удалось, и он уже был на волоске от того, чтобы направиться в отдел спортивных товаров, схватить пневматический пистолет и разом покончить со всем.

Но что-то его сдержало.

Билл сам не мог сказать, что это было, не мог сказать, почему, но он стоял посреди прохода, а вокруг продолжали расхаживать «ночные управляющие». Он увидел Бена, увидел еще одно знакомое лицо, но не смог вспомнить, где его видел.

Вдруг до него дошло, что на этот раз в Кинге было что-то необычное. Похоже, в какой-то момент он по-настоящему разозлился на него, Билла, выведенный из себя его неповиновением.

Впервые Кинг продемонстрировал человеческие чувства. И от этого показался не таким… не таким всесильным.

Более слабым.

Быть может, он все-таки не является неуязвимым.

Билл уставился в распахнутые двери, в темноту на улице. Внезапно он осознал, что здесь только что произошло.

Ничего.

Его не убили, его даже не уволили, — хотя Кинг, несомненно, мог сделать и то и другое. Он, Билл, оказался прав. Кинг не смог разорвать контракт. Контракт предоставлял Биллу полную самостоятельность в рамках этого отдельно взятого «Хранилища», и Кинг ничего не мог с этим поделать. Председатель правления мог попытаться заставить его уйти силой, запугиваниями, шантажом, но он не мог просто уволить его и, судя по всему, не мог сделать ему ничего плохого. Билл находился под защитой контракта.