Он вернулся из Нью-Йорка в Берлингтон, по его словам, как «беглый заключенный в свою камеру»{1818}. Склонившийся над горами бумаг, книг и рукописей, он с трудом отрывался от своих занятий и редко с кем разговаривал. Он писал и писал «изо всех сил», находясь лишь в обществе своих книг{1819}. В его библиотеке было 5000 томов со всего мира, и одна ее секция была посвящена Гумбольдту{1820}. По мнению Марша, «немцы сделали для расширения границ современных знаний больше, чем весь остальной христианский мир вместе взятый»{1821}. Марш утверждал, что немецкие книги «бесконечно превосходят все остальные»{1822}, а венцом этого великолепия считал публикации Гумбольдта. Его воодушевление Гумбольдтом было так велико, что он пришел в восторг, когда сестра его жены вышла замуж за немца, врача и ботаника Фридриха Вислисенуса{1823}. Как же не восторгаться, если Вислисенус был упомянут в последнем издании гумбольдтовских «Картин природы»! Его качества как супруга отступали, видимо, на второй план.

Марш мог говорить и читать на двадцати языках, включая немецкий, испанский и исландский{1824}. Он подхватывал языки, как другие – книги. «Зная датский и немецкий, можно за месяц выучить нидерландский», – утверждал он{1825}. Немецкий был его любимым языком, и он часто вставлял в свои письма немецкие словечки, используя вместо «газет» – Blätter, например, или вместо «гремучих змей» – Klapperschlangen{1826}. Когда друг мучился в Перу из-за облаков, не позволявших наблюдать солнечное затмение, Марш напомнил, что Гумбольдт говорил о unastronomischer Himmel Perus – неастрономических небесах Перу.

Джордж Перкинс Марш

© Library of Congress Prints and Photographs Division Washington, D.C. / Reproduction Number: LC-USZ62–109923

Гумбольдт был, по словам Марша, «величайшим жрецом природы»{1827}, ибо понял мир как взаимосвязь человека и природы – связь, которая будет пронизывать творчество самого Марша, собравшего материал для книги, объяснявшей, как человечество погубило среду обитания.

Марш был самоучкой с неутолимой жаждой знаний. Родившись в 1801 г. в Вудстоке, Вермонт, в семье адвоката-кальвиниста, Марш был развитым не по годам мальчиком, который к пяти годам заучивал наизусть отцовские словари. Он читал так быстро и так много книг одновременно, что друзья и родные всегда удивлялись, как он мог схватывать содержание страницы одним мимолетным взглядом. Всю его жизнь люди будут замечать уникальную память Марша. Он был, как сказал один друг, «ходячей энциклопедией»{1828}. Но Марш учился не только из книг, ему нравилось бывать на природе. Он был «уроженцем леса», и «журчащие ручьи, деревья, цветы, дикие звери» для него – «одушевленные лица, а не предметы»{1829}. Подростком ему нравились долгие прогулки со своим отцом, всегда обращавшим внимание на имена различных деревьев. «Я провел ранние годы в буквальном смысле в лесу», – признавался Марш другу{1830}. Чувство глубокого родства с природой не покидало его всю жизнь.

При всей своей жажде к знаниям, Марш, как ни странно, испытывал трудности с карьерой. Он учился на юриста, но на адвокатском поприще ничего не достиг, потому что считал своих клиентов неотесанными грубиянами{1831}. Он был крупным ученым, но преподавать не любил{1832}. Как предприниматель он раз за разом терпел крах, принимая неверные решения, и часто проводил больше времени в суде, разбираясь с собственными кредиторами, чем помогая клиентам{1833}. Попробовав разводить овец, он всего лишился из-за падения цены на шерсть. Принадлежавшая ему шерстопрядильная фабрика сначала сгорела, потом ее снесло ледоходом. Он спекулировал землей, торговал лесом, добывал мрамор – и всякий раз терял деньги.

Марш был больше приспособлен для исследовательской работы, чем для предпринимательства. В 1840-е гг. он помог созданию Смитсоновского института в Вашингтоне – первого в США национального музея. Он издал словарь скандинавских языков и выступал в роли эксперта по этимологии английского языка. Был избран в конгресс от штата Вермонт, но даже преданная супруга Каролина считала мужа посредственным политиком, не находя у него «ни малейшего ораторского мастерства»{1834}. Марш пробовал себя на столь многих поприщах, что один его друг иронически заметил: «Если ты проживешь долго, то тебе придется изобретать профессии»{1835}.