И при ярком свете люстры с трудом вчитывался в собственные, исчёрканные местами, фиолетовые строчки: то и дело виделись совсем другие — ровные, чёрного цвета, настуканные пишущей машиной...

Цепкая память многое сохранила из рапорта Дроздовского. Резкого и болезненно правдивого... И оказавшегося к подателю безжалостно пророческим... Почему так подробно написал Дроздовский о плохом уходе за ранеными, о небрежности врачей и массовых случаях заражения крови? Почему с таким жаром говорил тогда, в Петропавловской, о безобразиях в санитарной службе? Неужто предчувствовал свою судьбу?

А ежели как раз наоборот: Бог предупреждает человека о том, какая смерть его ожидает, но сам человек не может понять этого предупреждения? Не может по своей самонадеянности и гордыне...

За спиной зашелестел атласный халат. Прохладные полуобнажённые руки мягко обвили шею. Темени нежно коснулся шёпот:

— Петрушенька, давай ты позволишь бумагам отдохнуть от тебя.

За шёпотом подоспели губы, тёплые и настойчивые. Вдоль позвоночника пробежал сладкий озноб, голова затуманилась. Куда там «Пайперу»...

...Попавшихся в сонном вестибюле войскового собрания двух подпирающих друг друга донских полковников в широких шароварах Гаркуша даже взглядом не удостоил. Перемахивая через три ступеньки и придерживая шашку, взлетел на второй этаж. Пальцы цепко сжимали папаху и вложенный в неё запечатанный конверт.

Записка Романовского была краткой, как телеграмма: противник отбросил части 1-го конного корпуса к Торговой, в связи с чем главнокомандующий приказал спешно вернуться в корпус и восстановить положение.

И верил, и не верил своим глазам Врангель: в понятных только шифровальщику группах цифр, слабо пропечатанных на желтоватых полосках телеграфной ленты, ещё влажной от клея, — приказ Деникина о его назначении командующим Добровольческой армией... Но приходилось верить ушам: в гостиной, где отобедали всего пару часов назад, торопливо стучали по деревянному полу подбитые каблуки, звенело стекло бокалов, позвякивали приборы и сипел строгий полушёпот Гаркуши — наставлял вдову полицейского пристава, когда и чего подавать. Получалось чёрт-те что — то ли продолжение обеда, то ли начало ужина.

Есть повод выпить и за Деникина: наконец-таки обломал Краснова. 26 декабря они встретились на станции Торговая. Как уж они там торговались — неизвестно... Но 27-го Деникин издал приказ о своём вступлении, по соглашению с Донским и Кубанским атаманами, в главное командование всеми вооружёнными силами, сухопутными и морскими, действующими на юге России. Потому-то и стал вакантным пост командарма Добровольческой.

Торжественная суета в столовой мешала думать. Прикрывая дверь, не удержался и заглянул: почерневший от древности буфет — нараспашку, высокие узкие бокалы разрисованного хрусталя, мельхиоровые ножи с вилками и бумажные салфетки уже ждут на своих местах. К керосиновой лампе добавились зажжённые свечи, и стеклянные бусы, что опоясывают худосочную рождественскую ель, заблестели всеми цветами. Оболенский бережно расставляет тёмно-зелёные бутылки «Пайпера» с золотистыми этикетками... Корпусные снабженцы, каким-то чудом найдя в Ставрополе на казённом винном складе — странное дело, но «товарищи» не разграбили, — прислали ящик к Рождеству. Остатки берег к Новому году.

От плотно закрытой двери проку оказалось мало: не суета подчинённых мешала — собственное возбуждение. Ноги, налившись жаркой силой, легко и пружинисто вышагивали по комнате. По крашеным стенам металась, размахивая широкими книзу рукавами, длинная тень. Старая лампа с коротким стеклом, подвешенная низко над овальным столом, даже покачивалась... Молодец, Петруша! Три месяца всего, как встал под знамя Добровольческой армии. Соглашался на эскадрон — получил дивизию, а ныне — уже командующий армией. 40 тысяч вооружённых людей в подчинении! Теперь детище Алексеева и Корнилова — в его руках. Не только детище, но и дело... И самые злые языки не повернутся сказать, что выдвинулся благодаря титулу, связям и раболепию перед начальством. Блестящие победы — они и только они помогли обскакать не в меру зазнавшихся «первопоходников».

Всё в нём пело.

И запел бы в голос, не будь риска уронить начальственное достоинство: на ухо медведь наступил, и ещё в детстве все старания матери обучить его музыке и пению окончились полным позорищем. Хотя слушать любил, особенно вальсы и марши. Само собой, напевал про себя во время танца. В компаниях лишь подтягивал, и чем громче драли горло другие — тем смелее. Случалось и запеть машинально дома. В приподнятом настроении — обычно «Как ныне сбирается вещий Олег...», в мрачном — «На сопках Маньчжурии». Но сочувственно-ироничный взгляд жены и без помощи слов быстро обучил натягивать повод. Пора бы и теперь...

Заставил наконец ноги остановиться. Аккуратно, чтобы не закоптил, прибавил фитиль. Развернул двухвёрстку, уже изрядно потёртую на сгибах. Не присаживаясь, крепко упёрся обеими руками в стол.

Всмотрелся... Сине-красная линия фронта извивается по ровным и почти безводным Караногайским степям между речками Калаус и Кума, вместе с ними сбегая с Кавказских предгорий в Кумо-Манычскую впадину. Участок его корпуса дугой выгибается на три десятка вёрст вперёд в направлении Благодарного. Южнее прогибается назад участок 1-го армейского корпуса: Казанович по обыкновению задерживает весь фронт...

...Две недели назад группа войск Таманской армии — более 30-ти тысяч штыков и сабель — неожиданно, вопреки уверенным предположениям разведки, перешла в наступление против 1-го армейского корпуса. Численно уступая таманцам в пять раз, тот понёс тяжёлые потери и, не удержавшись на высотах правого берега долины Калауса, отскочил на левый. Дальнейший отход Казановича к Ставрополю создавал угрозу всему фронту.

В который уже раз Врангелю пришлось предлагать Ставке свою помощь. Получив одобрение Деникина, подчинил Топоркову наименее измотанные и уже перековавшие лошадей полки из обеих дивизий, приказал сосредоточить их в районе Петровского, 21-го на рассвете выдвинуться в направлении села Александрия и, выйдя таманцам в тыл, атаковать их.

Сложилось более чем удачно: главком как раз намеревался свозить миссии союзников на фронт Казановича — показать части 1-го корпуса, но положение их было таково, что осмотр грозил обернуться конфузом, а потому передумал и привёз в Петровское, где готовился к наступлению Топорков...

Погода подвела: восточный ветер прекратился, и сразу потеплело. По утрам стояли туманы, заморосили дожди, вместе с растаявшим снегом они расквасили дороги до непролазной грязи.

Но не подвёл Топорков: бросив увязшие тяжести и часть орудий, хотя и медленно, всё же выдвинулся, ударил, отсёк группу Таманской армии от её штаба в Благодарном, взял сёла Александрия, Сухо-Буйволинское, Шишкино и Медведское, захватил огромные обозы и до тысячи пленных. Остальные, потеряв пути отхода на Святой Крест, бросились на юг и юго-восток. Казанович получил возможность вернуться на прежнюю линию.