на ценебрийском диалекте, и был продублирован внизу другими моряками. Среди шума волн и хлопанья парусов Феликс смог разобрать лишь слова «свеча бездны».

— Что это значит? — поинтересовался он у Аньи, которая вновь направила свой взгляд на приближающееся пламя.

— Здесь всегда идет дождь. — начала объяснять та, не отрывая своего настороженного взгляда от горизонта. — Этот, как ты его назвал, маяк, на самом деле вечный огонь, который пылает на вершине одной из скал. «Свеча бездны» — это кладбище кораблей, или, как мы их называем — мотыльков, которые летят на губительное пламя.

Как только она это сказала, до Феликса сразу дошла вся задумка капитана.

— Вы хотите найти тут нужные вам части кораблей? — высказал он свою догадку.

— А ты умный, мальчик. — оскалила острые зубы Анья в довольной улыбке. — Ты верно догадался. Может быть мы даже найдем тут целые посудины, которые застряли среди скал, если, конечно, какие-нибудь ободранные чайки из Серого моря не добрались до них раньше.

Феликсу не хотелось стоять и мокнуть под проливным дождем, который с каждой минутой все усиливался, но любопытство взяло вверх, и он, проклиная самого себя, и богов, за то, что они его не остановили, решил постоять рядом с Аньей. Огонь, горевший впереди, и вправду был неотличим от того, который сияет в чашах маяков. Вскоре он услышал, как за спиной стали греметь хриплые голоса пиратов, спускающих огромные паруса, и корабль стал замедлять свой ход. Медленно, словно подкрадывающийся хищник, «Харибдида» приблизилась к опасным рифам, скобля своими костяными наростами высовывающиеся из воды острые скалы. Но ожидания Феликса, и та жертва, которую он принес в угоду своему любопытству, не оправдали себя. «Свеча бездны» не выделялась чем-то грандиозным и впечатляющим, как тот-же Альта-Петре. Это была обычная голая скала, высовывающаяся из воды, словно застывшая пасть морского левиафана, на вершине которой горел костер. Море вокруг нее было неспокойно, и качающиеся волны то и дело оголяли маленькие каменные резцы, которые огибали всю скалу. Как кусочки еды, застрявшие в пасти великана, среди этих выпирающих камней находились разбитые корабли. Морские скалы держали их мертвой хваткой, не желая отпускать из своих крепких объятий. Но ничего, кроме угрюмого настроения эта картина не вызывала.

Он не стал прощаться с Аньей, жадный взгляд которой уже стал обшаривать каменный капкан в поисках свежей добычи, и молча покинул палубу. В какой-то мере он даже был рад тому, что дождь и ветер скрыли от него большую часть этого печального места. Ему не хотелось смотреть на распухшие тела бедных моряков, которые были обмануты ложным маяком.

К вечеру ветер стих, и волны уже не так сильно бились о борт их корабля. Феликс сидел в своей небольшой каюте, похожей на мрачный кабинет темного колдуна. В кривых канделябрах горели потекшие свечи, а оббитые железом стены были задрапированы тяжелыми занавесками, такими пыльными, что невозможно было определить их цвет. Склонившись над грудой свитков, Феликс пытался развлечь себя чтением старых манускриптов. У Аньи оказалась богатая библиотека, хотя удивительного в этом факте ничего не было, ведь каждому известно, что алхимики любят знания не меньше, чем пираты любят алкоголь и золото.

Феликс так увлекся чтением, что не заметил, как время перевалило за полночь. Осознал он это лишь тогда, когда его организм напомнил ему о своих потребностях. Глупо было надеяться, что он найдет на пиратском корабле ночной горшок, если только он был не из золота или другого драгоценного материала. Поэтому ему пришлось покинуть свое мрачное место, чтобы очутиться в еще более неприятных коридорах. Бродить ночью по хаотичным тоннелям «Харибдиды» было такой же глупой затеей, как подставить подножку цепной ведьме, чтобы узнать увидит это подлое препятствие слепая воительница или нет, но другого выбора у Феликса не было. У него не имелось времени искать специально отведенное под эти дела место, поэтому он просто решил выйти на палубу. Но подлый и изменчивый характер «Харибдиды», казалось, специально хотел поиздеваться над ним, не выпуская его наружу.

— Прокляни тебя боги, дьявольский лабиринт. — выругался Феликс, когда в своем ночном блуждании наткнулся на очередную развилку. Оба прохода вели вниз, и разум подсказывал Феликсу, что если он вернется обратно, то еще сильнее заблудится. Выбрав левый, Феликс побрел по деревянному тоннелю, который временами освящали островки света, исходившего от покачивающихся масляных ламп. Где-то за стенами он слышал глухие удары топоров и треск разламывающихся досок, доносившиеся до него от гибельного рифа. Пираты прилежно трудились, выковыривая те части кораблей, которые могли пригодиться для будущего судна. Феликс даже немного позавидовал им, так как они находились на свежем воздухе, а ему приходилось вдыхать запах гнилой древесины и пыльных ковров. Пробираясь по виляющему коридору, Феликс открывал все двери, которые попадались ему на пути, и наконец ему удалось отыскать вожделенное помещение, которое оказалось в конце одного из кривых тоннелей. Теперь ему предстояла не менее сложная задача — найти дорогу обратно.

Феликс корил себя за то, что не удосужился хоть как-то отметить свой путь, хотя в глубине сознания и понимал, что это было бы бесполезно. За толстыми стенами все еще доносились звуки топоров, но теперь они стали тише. Феликс начал ощущать, что идет совсем не туда, куда следует. С каждым шагом воздух вокруг него становился тяжелым и мокрым, как будто он спускался в морскую пучину. Через двадцать минут блуждания по коридорам он окончательно убедился в том, что заблудился в этом кошмарном месте. Смазав палец копотью от лампы, он стал помечать свой путь, но это не помогло. Несколько раз он возвращался к тем местам, где, по его мнению, должны были быть метки, но не находил их. Вскоре звуки топоров совсем стихли, и теперь единственным собеседником Феликса стали старые доски, которые скрипели в такт покачивания корабля, хрипло смеясь над его бедственным положением, словно беззубые старухи на рынке. Через некоторое время ему перестали попадаться даже двери, и теперь коридоры казались ему одной сплошной пещерой, из которой нет выхода. Прося всех богов о помощи, Феликс чувствовал, как его клонит ко сну. Сколько он уже ходит? Час? Два? Не в силах больше сопротивляться настырным объятиям сна, Феликс расстелил свой поношенный плащ прямо на грязных досках, и свернувшись калачиком, быстро уснул.

Феликс надеялся, что кто-то из пиратов найдет его, пока он спит. Анья ясно дала понять своим людям, чтобы те никого не трогали, и поэтому Феликс не боялся, что те захотят перерезать ему горло во сне. Он надеялся, что они хотя бы