Несмотря на жгучее желание, Браво не стала уточнять, почему. Девочка считала, что невежливо расспрашивать другого о его молитвах. Поэтому Мишель предпочла списать всё на то, что подруга просто не знает, о чём молиться после освобождения.

В это светлое утро Браво просто наслаждалась службой. Ещё живя в Каннингеме, она считала утреннюю службу в праздник Мёртвой ночи самой лучшей. Накануне этого дня Мишель боялась, что капеллан цитадели не сможет петь так красиво, как каннингемский священник, но он оказался даже лучше. Боги одарили мужчину пел низким, бархатным баритоном, которым он искусно исполнял самые сложные гимны. Только оргáн в Башне не использовали. “А жаль, — подумала Браво. — Я бы послушала.”

После службы Мишель аккуратно задула свечку и сказала:

— Вечером это нам понадобится.

— Я положу их у себя, — ответила Белла. — Кстати, мне вчера показали хорошее место, где можно вызвать Клава.

Друзья переглянулись и заговорщицки улыбнулись.

— После ужина там точно никого не будет, — добавила Белла.

— Хорошо. А давайте тогда сейчас сходим на кладбище? — предложила Браво.

— Я решительно за, — Сайлос улыбнулся и хлопнул в ладоши.

Когда друзья добрались до кладбища, Мишель тут же заметила в толпе Ким. На удивление, рядом с ней не было Фелисити, Эрика или хотя бы Бена. Бенуа стояла рядом с высоким парнем в меховой накидке. Вместе они смотрели на два гранитных надгробия, украшенных рыжими бархатцами. Браво улыбнулась, должно быть, Ким встретилась со своим старшим братом — Кироном. Мишель узнала про него несколько дней назад. Она тогда рано вернулась в комнату и увидела, как соседка пишет кому-то письмо.

— Кому строчишь? — весело спросила Браво, упав на кровать.

— Брату, — спустя пару секунд ответила рыжеволосая.

— У тебя есть брат? — удивилась Браво. — Ты про него ничего не говорила!

Бенуа фыркнула, откинула прядь огненно-рыжих волос и чинно обернулась к соседке:

— Его зовут Кирон Эдуард Бенуа. Он работает секретарём главного судьи. Ему скоро исполнится шестнадцать, и тогда он вступит в наследство и сможет получить дом наших родителей.

— А ты знала своих родителей?

— Мне было восемь, когда они умерли, — грустно вздохнула Ким. — Они держали лавку. Погибли…

— Погибли? — Мишель нахмурилась и поддалась вперёд.

— Да… — девочка вздохнула и отвернулась. — На них напали разбойники… И…

Браво молча кивнула. Она всё прекрасно понимала. В приюте у многих детей родители умерли сами или погибли. Некоторые рассказывали об этом, другие хранили торжественное молчание. Одним требовалось всего несколько дней, чтобы прийти в себя и начать осваиваться на новом месте, другие же месяцами жили внутри своей боли. Мишель всегда глубоко сочувствовала таким людям. Как ужасно терять всё, что у тебя имелось, всех, кто тебя любил, кто тебя холил и лелеял. А самое ужасное, что вернуть это обратно невозможно, да и смириться с этим, свыкнуться — тоже никак. Мишель каждый раз внутренне содрогалась, когда в приют попадали такие люди. Слишком много боли, которую она невольно чувствовала. И потому Мишель, как ей казалось, очень хорошо понимала ощущения тех, кто потерял свою семью, хотя, конечно, представить абсолютно всё она не могла.

Своих собственных родителей девочка никогда не знала. Она попала в приют почти сразу после рождения. Воспитатели говорили, что ей тогда даже месяца не исполнилось. Произошло это седьмого числа бычьего месяца, как раз вскоре после рождения очередного королевского принца. В честь него девочку и назвали. Настоящие родители не потрудились даже оставить записку с именем, фамилией или хотя бы с датой рождения.

По сути, для Мишель отсутствие родителей являлось само собой разумеющимся фактом. Она даже не задумывалась, возможно ли это исправить. В конце концов, зачем скучать по тому, чего никогда не существовало. Тем более, что жизнь Браво складывалась прекрасно, явных лишений она не ощущала.

Правда иногда Мишель нравилось представлять, что её родители тоже погибли. Например, в схватке с разбойниками или на корабле посреди бушующего моря. Наверняка мать умела сражаться, а отец превосходно стрелял. Их характеры рисовались весьма чётко, а вот для того, чтобы представить родителей визуально, Браво требовалось много усилий. Впрочем, это девочку почти не заботило. Какая разница, от кого ей достались светлые волосы и серо-голубые глаза? Гораздо важнее, как родители относились к ней. В воображении Мишель эти люди её, конечно, обожали и наверняка оставили её в приюте из пророческого страха, что очередное путешествие станет фатальным. Однако, чем старше становилась Мишель, тем меньше она об этом думала. Всё яснее делалось то, что, скорее всего, её мать и отец являлись бедняками или пьяницами, или и теми, и другими. Они просто не могли содержать ребёнка.

— Какими были твои родители? — поинтересовалась Мишель.

Вопрос был продиктован отчасти собственным интересом ребёнка, отчасти опытом. В приюте старшие дети всегда задавали его новеньким. Всё-таки большинство детей в Центральном приюте оказалось там после жизни в семье, у них имелись при себе воспоминания, наследственные грамоты и куча претензий, круглых сирот неизвестного рода конкретно в этом приюте жило мало.

— Самыми лучшими, — просто ответила Бенуа и вернулась к письму.

Теперь Мишель с интересом разглядывала Кирона. Он выглядел точно как сестра: рыжий и с такой же молочной кожей. Высокий, одетый в чёрную мантию, покрытую серой меховой пелериной, парень задумчиво смотрел на надгробия. Выражением лица он очень напоминал сестру. Бенуа точно так же смотрела, когда у неё что-то не получалось.

Краем глаза Ким заметила новоприбывших. Она хмыкнула и сказала брату:

— Вон те двое, про которых я говорила. Нашли себе новую подружку. Вдвоём уже поди скучно.

Кирон обернулся и скользнул по сокурсникам сестры внимательным взглядом карих глаз:

— Выглядят неплохо. По крайней мере парень, — заключил он. — Они безродные?

— Абсолютно, — кивнула Ким. — Ни кола, ни двора, ни даже записей в храмовых книгах.

Пожав плечами, Кирон философски заметил:

— Значит, начнут свой род.

— Думаешь? — Ким недоверчиво посмотрела на брата.

— Да, сестрён, — парень обнял сестру одной рукой, и они оба повернулись к могилам родителей. — Они ведь будущие драконы. Как и ты, кстати говоря.

Бенуа потрепал её по рыжим волосам:

— Радуйся. Если бы не это, то через месяц я бы забрал тебя. И не было бы никогда дракона Ким Бенуа, потенциально ещё одного рыцаря в россыпи бриллиантов дрейкской армии.

Ким Бенуа торжественно улыбнулась, окончательно забывая про компанию из крепости.

Сайлос, Белла и Мишель первым делом подошли к безымянным могилам. То были два захоронения, обозначенные белыми гранитными плитами с выбитыми фразом: "Тебя помнят не по имени, но по делам" и "Твоё имя лишь данность, не нужная для моей любви". Такие могилы существовали практически на всех