Высказанные соображения касаются лишь нюансов и носят частный характер. Они никоим образом не могут повлиять на общую, бесспорно высокую оценку монографического исследования А. Г. Тартаковского.

Представленная на суд читателей книга, бесспорно обладает рядом достоинств. Отметим, в первую очередь, использование большого количества французских источников и литературы, (что свидетельствует о превосходном владении автором французским языком), что встречается не так часто даже в современной историографии. Второй момент ― ввод в научный оборот многих деталей, отраженных во французских документах и малоизвестных российскому читателю.

Главный вопрос, на который пытается ответить автор: «почему Наполеон пошел на Россию в 1812 году?».

В какой-то степени схожему вопросу в 2006 г. к 200-летнему юбилею Аустерлица уже была посвящена работа О. В. Соколова «Аустерлиц. Наполеон, Россия и Европа»[629]. Следует также особо подчеркнуть, что автор не счел нужным скрывать свои откровенные симпатии к наполеоновской Франции и к ее императору, противникам же Наполеона чаще всего даны самые нелестные характеристики, особенно досталось англичанам вообще и российскому императору Александру I в частности. Такой подход вряд ли будет понятен большинству отечественных историков, но это ― четкая авторская позиция.

В целом О. В. Соколов исходил из концептуального положения об общих глобальных геополитических интересах России и Франции. Александра I он вполне обоснованно определил одним из главных организаторов антифранцузской коалиции. Причем, российский император, как заметил автор, «не был англофилом».

Но О. В. Соколов сделал вывод, что в основе действий Александра I лежала «личная неприязнь к Наполеону Бонапарту». Другой причины, или объяснения его поведения историк найти не смог («геополитические соображения или вопросы чести и престижа страны никак не могли диктовать Александру враждебность по отношению к Бонапарту и его державе»). Этот тезис на страницах монографии неоднократно и усиленно повторяется: «Этой личной ненависти будут подчинены все действия царя, ради этого, несмотря ни на какие геополитические интересы, несмотря ни на какую холодность и нежелание вступать в союз европейских монархов, несмотря на надменную, пренебрегающую всеми российскими интересами политику Англии, он будет упорно, буквально пинками, заталкивать всю Европу в коалицию против своего врага»; «Ничто не могло остановить поистине одержимую, не знающую никаких доводов разума жажду Александра воевать с Францией»; «ничто не заставляло царя очертя голову броситься в водоворот кровопролитной войны ― ни геополитические интересы, ни общественное мнение страны». В силу такой авторской позиции вся вина за возникновение военных действий была возложена не на Наполеона, как ранее привыкла считать отечественная академическая наука, а на русского монарха: «Поэтому война 1805 г. была развязана исключительно по причине желания и комплексов, обуревавших одного человека ― императора России Александра I». Вывод напрашивается сам собой ― русский монарх не учитывал интересов своего государства и действовал в противовес им («Ни о каких интересах страны ни царь, ни его подручные и не думали»)[630].

Собственно эта же концепция положена и в основу представленной книги (в ней часто дословно повторяется текст вышеуказанной монографии). Кратко изложим ее суть: Наполеон не хотел войны с Россией, а желал только союза с ней. В противовес миролюбию Наполеона, именно Александр I (из-за личной неприязни и даже ревности) взял курс на войну и хотел первым нанести превентивный удар против Наполеона. Личная неприязнь и даже ревность у российского императора возникла в начале царствования, когда в Россию приехала его теща, супруга маркграфа Баденского, которая решила ставить Наполеона в пример своему молодому зятю («быть может, эти речи..

вызвали в сердце Александра жгучую зависть и раздражение по отношению к Бонапарту» ― с. 76–77).

В этой работе также неоднократно повторяется, что русский монарх не учитывал геополитических интересов России. А в чем заключались эти интересы, автор никак и нигде не проясняет, только указывает, что за интересы Великобритании «во многом и лилась русская кровь» (с. 138). Естественно, вся вина за развязывание войны возлагается на Александра I, а французский же император просто вынужден был начать военные действия в 1812 г. в ответ на русские демарши. И объяснение достаточно прозаичное ― «Во главе России стоял человек, который поставил во главу угла только одну задачу ― удовлетворить чувство личной зависти и мстительности по отношению к Наполеону» (с. 709). Поэтому, по мнению автора, «было бы совершенно необоснованно не учитывать ту огромную, поистине роковую роль, которую сыграл в истории Европы русский царь Александр I» (с. 706).

Но исследователи царствования Александра I, даже признавая его чрезмерное честолюбие, вряд ли смогут согласиться с таким объяснением причин антинаполеоновской позиции России («личная неприязнь» ее императора). Причем не только потому, что малопривлекательный образ российского монарха обрисован в негативных черно-белых тонах, а цветовая гамма, как известно, всегда богаче. Человеческий фактор в международных отношениях всегда играл и будет играть определенную и довольно значительную роль. Но политик такого масштаба как Александр I, при принятии стратегических решений никогда не руководствовался лишь личными мотивами. Этому противоречит слишком много фактов из биографии российского императора. Мир политики всегда оставался исключительной сферой государственного эгоизма и расчета. Даже в России, проводя внутриполитический курс, будучи самодержцем, Александр I был вынужден учитывать интересы русской аристократии, придворных группировок и «партий», назначать на значимые посты людей, которых, мягко говоря, недолюбливал, или не уважал, но делал это из соображений государственной целесообразности. Подобными мотивами были продиктованы и многие его решения в международной политике. А уж скольких европейских коронованных особ Александр I лично «недолюбливал», трудно даже перечислить (легче указать тех, кого он уважал), тем не менее, встречался с ними, общался, делал комплименты, заключал договоры и союзы ― этого требовала государственная необходимость. Поэтому «личная неприязнь» императора как причина войны выглядит в данном случае очень неубедительно. Равным образом не выдерживает, критики и обвинение в том, что он не руководствовался в своей деятельности национальными интересами.