В голове крутятся цифры обратного отсчёта. Перед глазами возникают образы погибших. Они протягивают ко мне руки. Ждут. Если говорят, что перед смертью вспоминаешь всю свою жизнь, то я не вижу никого кроме мертвых. Значит, так я и жил. Мертвым. Я словно воскрешаю их в памяти и больше ничего. Хочется рыдать от бессилия, но не могу выдавить даже слезинку. Всё, это конец. Так я и сдохну, забрав с собой Авдия и остальных…

Внезапно до слуха долетают отдалённые нечленораздельные вопли. Хлопают ружейные выстрелы. Затем раздаются автоматные очереди и крики чистильщиков. Ещё и ещё. Ворчит пулемёт. Снова гортанные крики. Топот десятков ног. На этот раз гораздо ближе. Словно приближается орда. Прислушиваюсь. Сомнений нет. Так могут вопить только потрошители.

Слышу быстрые шаги. Кто-то отдаёт приказ:

– Перегруппироваться! Живо!

– Они наступают!

– Назад! Назад! К воротам!

Голоса чистильщиков забивает грохот пальбы и вопли.

«Интересно, что здесь понадобилось каннибалам. Или пришли поживиться человечиной, не рановато ли?»

Не успеваю я об этом подумать, как недалеко от меня что-то громко бухает. Слышится нарастающий грохот, меня обдаёт потоком обжигающего воздуха, пламенем и швыряет в снег…

* * *

Монастырь. Полчаса спустя

Я лежу на спине. Руки и ноги свободны. Дышать тяжело и больно. Кашляю. Сплевываю вязкую жижу, отдающую медным привкусом. Хлопаю себя по бокам. Одежда обгорела. Чувствую, как на лицо что-то падает. Это не снег. Что-то совсем невесомое, сухое и пахнет гарью. Пепел. Пытаюсь сообразить, что произошло, и не понимаю. Звуки не складываются в картину. Где я? Сколько провалялся без сознания? Слышу шаги. Кто-то идёт по насту. Останавливается рядом. Видимо смотрит на меня. К запаху пожарища добавляется ещё один, хорошо мне знакомый. Пахнет кровью и металлом. Видимо меня разглядывают.

– Кто здесь? – спрашиваю я.

Некто молчит. Тяжело дышит. Ногу обхватывают сильные пальцы. Меня куда-то тащат. Через пару минут меня бросают в снег. Переворачиваюсь на живот. Ползу, шаря вокруг себя рукой. Пальцами чувствую что-то липкое на снегу. Ощупываю наст дальше и натыкаюсь на труп. Ещё и ещё. Тела лежат вокруг меня. Очень много тел. Судя по одежде – это чистильщики. Оружия при них нет. У многих колотые и рубленые раны, или отрублены головы.

«Значит, их убили потрошители? – мысль молнией проносится в мозгу. – А где все храмовники? – от ужаса я холодею».

Слышу крики.

Звуки ударов.

Топоры?!

Раздаются вопли.

Хрясть!

Крик обрывается. Затем слышится уханье и гортанные выкрики. Кручу головой. Приподнимаюсь. Ползу на шум, часто работая локтями и переваливаясь через тела чистильщиков. Неожиданно рядом раздаётся громкое сопение.

– Тень!..

Пытаюсь сообразить, почему мне знаком этот голос. И, пока до меня доходит, на моём горле смыкаются сильные руки.

– Су…ка!.. – шипит человек. – У…ду…шу… тварь!

Я хриплю. Сжимаю кулак и бью Колесникова по морде.

Раз!

Раз!

Раз!

Вкладываю всю силу. Разбиваю костяшки в кровь. Пальцы хрустят. Наверное, сломал, но я не чувствую боли. Я просто дубасю его, стараясь расквасить нос, выбить зубы, изуродовать, убить. Колесников сильнее меня, даже несмотря на возраст он словно как каменный. Он вдавливает меня в снег. Ощущение, что на меня навалили мешки с цементом. Задыхаюсь. В голове одна муть. В ушах стоит звон. Неужели я вот так и подохну, не прикончив его?!

«Нет!.. – это вопит моё второе «я». – Нет!..»

Машулька словно смотрит на меня из тьмы. В её слепых глазах я вижу отражение себя. Она произносит моё имя: «Сергей… – тихо срывается с мертвенно-бледных губ, – Сергей!!! Убей его… Убей!!!»

Ненависть к себе перерастает в страшенную злобу. Судьба подарила мне шанс и так просто я не сдамся! Я вспоминаю всё, чему меня учили за эти годы. Если не можешь убить при помощи силы, сделай это хитростью. У меня нет оружия под рукой. Нет камня, ножа или отвёртки. Нет даже карандаша.

Я перестаю бить Колесникова. Вытянув руку, ощупываю его лицо. На нём нет маски и противогаза. Тогда… Выпрямляю указательный палец и резко втыкаю его в левый глаз врага. Слышится истошный вопль. Колесников сдавливает мою шею так, что хрустят позвонки. Отступать нельзя. Милосердию нет места, когда надо выиграть драку любой ценой. Сгибаю палец как крючок и чувствую, как он погружается в что-то, наподобие вязкого теплого желе.

Рывок назад и по чавкающему звуку я понимаю, что вырвал Колесникову глаз.

Хозяин Подольска что-то нечленораздельно орёт.

На моё лицо капает кровь. Хватка Колесникова ослабевает. Я, схватив его за отворот разорванного защитного костюма, дубасю что есть сил.

– На, получай, сука! – кричу я. – Получай!

Колесников хрипит. Слышится хруст. Видимо сломал нос. Вцепляюсь зубами в его запястье. Он орёт от боли. Рву кожу, вгрызаюсь в мясо, как пёс треплет свою жертву. Во рту привкус меди с горечью. Откусываю и выплёвываю в снег шмат. Снова осатанело бью Колесникова, уже толком не понимаю, куда попадаю, чувствуя, как превращаю его харю в кровавое месиво.

Противник разжимает пальцы, вопит. Теперь надо его добить. Хочется разможжить ему голову. Вскрыть голыми руками грудину. Вырвать сердце и кишки и жрать их у него на глазах, погружая лицо в кровоточащую плоть. Чтобы эта сука, подыхая, видела. Чувствовала всю ту боль, что испытал я за всё это время. Месть страшна, если её творит доведённый до отчаянья человек. Я пытаюсь скинуть с себя Колесникова, но это всё равно, что выжимать бетонный столб.

– Ааа!.. – кричу я. – Давай!

Внезапно моего врага словно отрывает от меня неведомая сила. Судя по звуку, он падает в паре метров. Слышу шаги. Много шагов. Кто-то приближается. В нос бьёт резкий характерный запах давно немытых тел. С трудом поднимаюсь. Слышу вокруг себя неясный говор. Понимаю, что я стою в окружении десятков потрошителей. Они смотрят на меня, пожирают глазами. Снег скрипит под тяжестью поступи. Резко поворачиваю голову. Чувствую полный ненависти взгляд. Существо смотрит на меня сверху вниз. Наклоняется. Его лицо замирает в нескольких сантиметрах от моего. Тварь рассматривает меня. Даже в дыму пожарищ, я могу учуять его вонь. Догадываюсь, кто это может быть. Над ухом раздаётся тяжелый бас, от которого я вздрагиваю, а по телу бежит волна холода.

– Тень! – шипит Расчленитель и одновременно раздаётся приглушенное рычание.

Судя по тяжелому дыханию, недалеко стоит крупное животное. Оно идёт ко мне. Лапы проминают наст. Волкособ останавливается. Разевается огромная пасть. Челюсти клацают, и монстр издаёт душераздирающий вой.

– Цербер! – рявкает Расчленитель. – Нельзя! Он мой!