– Верю на слово. – Флойд беспомощно пожал плечами. – Абсурд.

– Обломок не может нас догонять на протяжении нескольких часов. И мы должны были потерять его, когда проходили развилку тоннелей. И от него ничего не осталось бы после уймы столкновений со стенками.

– Ну так откажись от этой версии, – посоветовал Флойд. – Допустим, ты неправильно истолковываешь числа. А может, корабль испортился, показывает то, чего на самом деле нет.

– Хотелось бы в это поверить.

– По-моему, ты совершенно зря разволновалась. Даже тех крупиц, которых ты для меня не пожалела, достаточно, чтобы понять: от нас ничего не зависит, мы можем только сидеть и наслаждаться полетом. Ведь так?

– Более-менее.

– Поэтому давай отвлечемся от цифр, сменим тему. До суматохи разговор зашел обо мне. Точнее, о том, что я на самом деле не существую.

– Флойд, может, не надо об этом?

Ожье не могла оторвать взгляд от дисплеев с потоками данных, как старатель, ожидающий, что на промывочном лотке вот-вот блеснет крупица золота.

– Зря я вообще начала тебе рассказывать…

– Пардон, мадемуазель, но вы уже открыли этот ларчик. Как-то не по себе становится, когда уверяют, что ты вот уже три века мертв. Так объяснишь или мне включать обаяние?

– Флойд, только не это. Боюсь, я не выдержу.

– Что за слухи о моей смерти? Когда на меня надели деревянный костюмчик?

– Не знаю. Я не знаю даже, был ли у тебя гроб. Боюсь, Венделл Флойд оставил слишком малозаметный след в истории. Сколько тебе лет? Сорок? Сорок один?

– Тридцать девять. Умеешь ты польстить парню.

– То есть родился в двадцатом.

– Угу.

– Значит, к концу века Венделлу Флойду было бы под восемьдесят. Но скорее всего, он не дожил до конца века. Мог погибнуть на полях Второй мировой или, прожив долгую мирную жизнь, почить в окружении любящих родственников. Или, напротив, завершить свой срок вредным, брюзгливым старикашкой, чьей смерти с нетерпением дожидалась его родня.

– То-то у меня слабость к брюзгливым старикашкам.

– Так или иначе, Венделл Флойд прожил нормальную человеческую жизнь. Родился, жил, умер. Наверное, сделал одних счастливыми, других несчастными. Возможно, его помнили несколько десятилетий после смерти. Но спустя какое-то время он сделался всего лишь лицом на старой фотографии. Такие снимки находишь при генеральной уборке и не можешь вспомнить, откуда он взялся и кто на нем. Вот и все. Венделл Флойд. Он жил. Он умер. Две даты на памятнике. Конец истории.

– И почему у меня такое чувство, что кто-то прямо сейчас потоптался по моей могиле?

– Потому что кто-то определенно потоптался по ней. Или сделал бы это, не будь твоя могила покрыта полукилометровой толщей льда.

– А при чем тут лед?

– Я же говорила, Земля сейчас – руина. Но черт с ним, со льдом. Важно то, что в конце тридцатых произошло очень важное событие, связанное с Венделлом Флойдом.

– В конце тридцатых много чего произошло.

– Но главного ты не запомнил. Да и не заметил. Никто не заметил. Интересно, что это случилось со всеми в один и тот же момент и было самым важным в их жизни. Но никто ничего не заподозрил.

– Со всеми без исключения?

– Со всеми живыми организмами, где бы они ни находилось. Повсюду. С каждым растением и животным на планете. И со всем неживым тоже: с каждой крупицей песка на каждом океанском пляже, с каждой молекулой от поверхности до самого центра Земли.

– И что же это за удивительное событие?

– Фотосъемка. Мгновенная вспышка, изображение запечатлено на пленке. Только это не простое изображение, а трехмерное, невообразимой, безумной сложности. Снимок целой планеты, вплоть до уровня квантовых флуктуаций. А может, и еще глубже, кто знает? Наши физики пока даже не представляют, как подступиться к проблеме. Они придумали термин «квантовый снимок», но это всего лишь название, маскирующее невежество. Мы не имеем понятия, кто и как сделал квантовый снимок.

– Да не может быть, чтобы совсем уж никто не заметил. Это было бы на первых полосах всех газет.

– Операцию проделали не земляне, а некая внешняя сила – с другой планеты, из иного измерения или даже из чужой Вселенной. Мы понятия не имеем, кто эти фотографы и зачем делают квантовые снимки. Бесспорно одно: это происходит.

– Может, марсиане?

– Не марсиане. Скорее, те, в ком мы даже не видим разумных существ. Флойд, они намного опередили нас. Настолько, насколько мы опередили жуков и голотурий. По нашим меркам это сверхсущества. Боги.

– Боги балуются фотоохотой…

– Можно только догадываться, как это происходит. Например, они за несколько часов строят вокруг планеты некую конструкцию, незаметную, умную, способную за миг запечатлеть абсолютно все, никого не потревожив и, что важнее, никоим образом не повлияв на объект. Другой вариант: подвести к Земле некий объект, чья квантовая структура переплетется с квантовой структурой планеты, запишет всю информацию и декодирует ее при надобности. Тут гадай хоть вечность – к правде не подберешься. Но вот насчет «зачем» можно погадать более продуктивно. Мы считаем, что по большому счету их мотивы были благими. «Фотографы» хотели сохранить Землю, создать ее копию на случай катастрофы. Мы называем это теорией запасной копии. Существа, сделавшие квантовый снимок, – своего рода космические архиваторы, системные администраторы Галактики. Путешествуют по ней, посещают места, находящиеся на рискованной стадии развития, и делают копии.

– И что со снимками?

– Хороший вопрос. Пока наше лучшее предположение – между прочим, подтверждающееся кое-какими данными, – что копии разбросаны по Галактике, сохранены в особого рода контейнерах. Представь себе сейфы и в каждом по одному фото. Вот Земля, запечатленная в тридцатых годах. Вот Земля, какой она была шестьдесят миллионов лет назад. А вот совсем другая планета, «снятая» в неимоверной древности. Похоже, мы нашли несколько таких сейфов. Назвали их аномально большими объектами, АБО-сферами. Они размером со звезду и явно инопланетного происхождения: сферические оболочки, достаточно колоссальные, чтобы содержать планету и большой объем окружающего ее пространства.

– Вы заглядывали в такую сферу?

– Максимум, на что нас хватило, – это получить расплывчатые изображения содержимого. Внутри, в самом центре, плотный объект, с сечением рассеяния нейтрино, характерным для каменистой планеты. Но что за планеты, мы не сумели определить по данным о плотности и размере.

– Снимок другого мира? – предположил Флойд.

– Да. Мир, застывший, как муха в янтаре. Идеальная трехмерная фотография. Конечно, если прочешем Галактику, то рано или поздно найдем и оригинал – мир, с которого сделали снимок. Конечно, еще вопрос, сможем ли мы узнать оригинал по копии.