На ногах стояла только Блажка.

Двое Рогов лежали на земле и не двигались. Н’кисос еще пытался встать. Гнев Блажки сменился невольным уважением. Но дожидаться и проверять, удастся ли ему встать, было некогда. Ветерок принес голоса других эльфов. В дальнем конце долины появились всадники. Даже на таком расстоянии Блажка различила в боевом раскрасе ведущего красные слезы – знак войны. Она побежала обратно в ту сторону, откуда пришла, по пути подхватив упавшую катару. Олени Рогов ступали почти бесшумно, но ей не нужно было прислушиваться, чтобы понять: они пустились в погоню. Как только она достигла расселины и выбежала из ущелья, рядом с ее ногами в землю воткнулось копье.

Снова очутившись на тропе вдоль обрыва, Блажка услышала крики, доносившиеся справа и вынуждающие ее сместиться влево. Преследователи сокращали расстояние. Сзади и с вершины гребня доносились их крики. За Блажкой теперь следили пешие разведчики на возвышенностях, которые указывали путь наездникам. И если впереди были воины, то ей не удастся избежать боя. Но пока нужно просто нестись вперед.

От обрыва вниз спускалась тропа. Блажка замялась в нерешительности. Но крики и летящие сверху стрелы помогли ей сделать выбор. Она устремилась на спуск, оказавшись вне досягаемости для лучников. Ее новый путь оказался прямым и пологим. Блажка неслась по нему так, словно стремилась упасть и сломать себе шею. Наконец тропа запетляла, спускаясь все ниже в объятия ущелий. Вскоре путь ей стали преграждать папоротники и валуны, но она продолжала свой марш-бросок. Пыль под ее ногами темнела по мере того, как сгущались тени. Грунтовая тропа сменилась влажной грязью, а затем вовсе превратилась в узкий ручей. Блажка зашлепала ботинками по мелкой воде. Но по-прежнему слышала преследование Рогов.

Наконец она оказалась в небольшой ложбине, куда робко просачивался слабый свет. Но хотя солнце боялось вторгнуться в эти владения, его жару это не мешало. Впереди в скале виднелся вход в пещеру, тенистый и липкий. В него впадал ручей – словно скудное питье для зияющей черноты. И оттуда исходил пар.

Кроме этого входа, идти дальше было некуда.

Не имея иного выбора, Блажка поспешила в сырое устье, уходящее в темноту. Окутанная темнотой, Блажка проследовала вдоль ручья. Вскоре и солнце из ложбины перестало проникать вглубь. Блажка остановилась, пока ее наполовину эльфийское зрение вырисовывало из черноты скудные детали, которых хватило как раз на то, чтобы найти путь, придерживаясь за грубую липкую стену. Эхо, гулявшее по влажному воздуху, подсказывало ей, что полость была так же велика, как устье, а то и еще больше. Вверху чувствовалась пустота. Звук словно блуждал взаперти, понимая, что ему не выбраться, и, сдаваясь, погибал.

Еще ощущался запах. Слабый, еле различимый, дразнящий при каждом вдохе. Неприятный, тонкий душок. Не вонь испорченного мяса, не слезоточивый смрад свежих экскрементов. Это был скользкий запашок белья в стариковской спальне. Когда Блажка наконец вновь оказалась на свету и смогла видеть, она очутилась не в спальне – но в просторном гроте.

Пол его являл собой неровную и опасную россыпь камней. Блажка застыла посреди грубого естественного желоба между пологим склоном, по которому сюда пришла, и более крутым подъемом из плоских валунов, достигавшим дальней стены пещеры. Там в скале открывался треугольный выход, подобный тем, что она видела в ущельях Рогов. Сделанный с мастерством и заботой, с идеальными рельефными краями, он был окутан бледным светом, таким слабым, что Блажка не сразу поняла, почему к ней вернулось зрение. Тем не менее внутри треугольника также царила тьма.

Стена, в которой располагалось светящееся отверстие, было не единственной различимой гранью пещеры. Прямо над острой вершиной треугольника виднелась полоска крыши. Блажка также ощущала стены слева и справа – примерно на расстоянии броска камня.

Не видя иного пути, Блажка решила взобраться по склону и осмотреть светящийся портал. Несколько ступеней на этом пути были ей выше пояса. Подъем был чуть сложнее, чем казался. Она прикинула, как бы ей проще всего добраться до широкого выступа, тянувшегося сразу под проемом.

Затем сделала шаг и замерла.

В треугольнике возникло лицо – оно, будто пронзив поверхность чернил, медленно выплывало из непроницаемой тьмы. Лицо было женское, с угловатыми чертами, как у всех Рогов, только ее кожа была бледной и сияла тем же светом, что и камень, который обрамлял проем. Лицо выныривало в проем все ближе, пока не стал заметен головной убор из льдисто-голубых и серебристо-зеленых перьев.

Опустив подбородок, лицо посмотрело на Блажку холодным и безжалостным взглядом.

Блажка открыла рот, чтобы заговорить, но слова застряли в горле, когда лицо, показавшееся из тени, оказалось посажено на извивающееся тело огромной змеи.

Немигающие глаза внимательно наблюдали за Блажкой, пока сама тварь, шумно скользя бледным животом по краю проема, покачиваясь, спускалась в пещеру. Расстояние сыграло с Блажкой злую шутку, и только теперь она увидела истинный размер ужасного существа. Лицо было громадным, как колесо телеги, а узкие золотистые глаза – с Блажкин кулак. Змея плавно спускалась по уступам, сверкая белой чешуей.

Блажка выхватила катары и сделала один-единственный шаг назад, когда страх осознания пронзил ее вдоль позвоночника, от головы до сердца:

«Попытайся сбежать и умрешь».

Лицо эльфийской девы, увенчанное перьями, выглядело безжалостной маской, лишенной даже голодной агрессии хищника. Его взгляд будто свежевал Блажку, оставляя голой и бездыханной, погасив все огни ее решимости и овеяв ветром отчаяния. Лицо приблизилось, оказавшись на одном уровне с ней, однако тело все еще сползало по ступеням. Блажка могла бы плюнуть и попасть ему меж глаз. Оно находилось так ужасно близко, что его эльфоподобность превратилась в чудовищную пародию. Лицо парило рядом с Блажкой, словно одновременно игнорировало ее и оценивало ее ничтожность. Когда голова и шея повернулись в сторону, непрерывно поднимаясь, тело продолжило скользить вниз, укладываясь тяжелыми кольцами на пол пещеры, где стояла Блажка.

Черт, змея ее окружает!

Тварь снова опустила голову, и ее тело сжалось от напряжения. Теперь она находилась так близко к Блажке, что они могли поцеловаться. Но Блажка стояла уверенно, потея от страха, но стараясь не дрожать. Тонкие ноздри шевельнулись, принюхиваясь. Глаза-щелочки сузились, а зловещее золото, что их заполняло, потемнело от злобы.

Черт.

Челюсть распахнулась, являя полупрозрачные зубы. Из пухлого нёба торчало два изогнутых клыка – длинных, как клинки тальвара. Настоящая змея зашипела бы, но эта мерзость оставалась беззвучной, как сон мертвеца.

Тогда тишину нарушила Блажка.

– Знаешь… как для щели, ты что-то слишком похожа на стручок.

Она нырнула вбок, тут же почувствовав дуновение воздуха – чудище ее атаковало. Вонзив одну катару в покрытую чешуей плоть, Блажка попыталась перепрыгнуть через живое кольцо, чтобы выйти из окружения. Но туловище взметнулось, отбросив Блажку в сторону, как только ее ноги оторвались от земли. Она упала, приложившись плечом о каменный пол, и выронила катару из левой руки. Змеиная голова уже плыла поперек туловища, готовясь к новой атаке.