У меня по этому поводу страшные подозрения.

Его заменял инкуб, но как долго?

Что, если его и девчонок с Мадом при попытке телепортироваться из Нарака сожрал Безымянный ужас? Вдруг они застряли где-нибудь в чужом мире? Попали в плен? Ранены?

Невольно вспоминаю, как они все на Котике уносились прочь от факультета благородных демонов, полные надежд на освобождение, а ведь тогда обстановка была очень неспокойной, всякое могло случиться.

Может, я волнуюсь раньше времени, может, Котик пропал после возвращения в Нарак, и его исчезновение не связано с девчонками, но мне очень неспокойно и хочется поговорить с Лео.

Хочется прижаться к нему и попросить совета, попросить помощи с поиском… Вот за это я и не люблю влюблённость: сразу тянет понадеяться на помощь возлюбленного, а не думать, как самой решить свою проблему.

Как я могу сама решить эту проблему?

Например, позвонить на номер горячей линии и сообщить, что Котик собирался нелегально покинуть Нарак. А так как суккуб этого знать не могла, нужно как-то сообщить анонимно.

Правда, так полиция выйдет на след Лиссы и Манакризы, а если Котик пропал после их побега, риск такого сообщения неоправданный… Может, следует обратиться к кому-нибудь из его нянек? Уточнить для начала, когда именно его потеряли…

Лео бы легко нашёл нужный контакт и всё выяснил.

Никак не могу об этом не думать.

Не думать о том, что стал бы делать в этой ситуации Лео.

Такое ощущение, словно Лео… ещё одна моя рука, продолжение тела, такой неотъемлемый элемент жизни, что я даже усилием воли не могу заставить себя мыслить так, словно его рядом нет.

От этого даже страшно немного…

Лисса и Мад бегут долго. Не куда-то конкретно, а просто прочь, спотыкаясь о ветки, проваливаясь в незамеченные колдобины, припадая к ручьям, чтобы напиться и бежать, бежать дальше без оглядки, подальше от мёртвого тела, от неведомой убийцы.

Их гонит страх, и сам этот бег страх усиливает, шум их шагов создаёт иллюзию преследования.

Порой Мад пытается остановиться, но Лисса, задыхаясь, тянет его дальше:

– Магия, ты не понимаешь, здесь пользуются магией, нас могут выследить, – именно её настойчивость позволяет им двигаться до ночи, но когда сумрак накрывает лес, беглецы не выдерживают – падают на влажный мягкий мох, и даже Лиссе становится плевать на то, сколько и какого размера насекомые здесь водятся.

Конечно, такая неосмотрительность не могла не завершиться ничем хорошим: привлечённые теплом насекомые уютно расположились на бесчувственных путниках, пролезли в складочки ткани, под одежду. За ночь их наползло прилично, и утро начинается с истошных криков Лиссы, сбрасывающей с себя табуны членистоногих и паукообразных.

Перепуганный воплями Мад пытается помочь, но Лисса отмахивается, отряхивается, рвёт на себе одежду, пытаясь стащить рубашку и штаны вместе с залезшими под них тварями. Она кричит. А Мад бегает вокруг и стряхивает с неё насекомых, кончиками пальцев ощущая всплески её магии. По нему тоже ползают, но после работы с Юмаат ему это не страшно.

Поэтому он первым осознаёт, что Лисса перед ним остаётся совершенно без одежды. Она всхлипывает и тоненько-тоненько просит:

– Сделай что-нибудь.

И Мадаарису правда хочется сделать что-нибудь, да что угодно, лишь бы она не дрожала и не боялась.

– Сейчас-сейчас, – он тянет к ней руки, вдруг понимает, что по нему тоже бегают насекомые, и начинает стягивать с себя одежду, чтобы не напугать ими Лиссу.

На Лиссе больше никого ползающего нет, паника отступает… как раз к тому моменту, когда Мад стаскивает с себя трусы с забежавшим туда детёнышем двадцатисантиметровой сороконожки.

– Ты что делаешь? – сипло заговорившая Лисса во все глаза смотрит на его будто светящееся в утреннем полумраке спортивное тело.

– Раздеваюсь, – Мад роняет трусы с сороконожкой.

– З-зачем? – Лисса смотрит на то, что прикрывали эти самые трусы.

Мадаарис демон молодой, и вид обнажённой красивой девушки вызывает у него соответствующую реакцию.

– Чтобы тебе помочь, – объясняет он.

– Чем?! – она не сводит взгляда с его паха. Глаза Лиссы округляются. – У тебя там жучок!

– Ничего страшного, – Мад сбрасывает насекомое и поднимает трусы. – Как вижу, помогло. Ты успокоилась и готова продолжать путь.

– А-а, эм-м… да, – соглашается Лисса. – Помогло.

И правда помогло: страхи безжалостно потеснены вполне определёнными мыслями с участием Мада.

Эти мысли скрашивают дальнейший путь через набитый насекомыми лес, отвлекает от боли в утомлённых вчерашним забегом мышцах. Всё чаще Лисса поглядывает на Мада, пытаясь понять, нравится она ему или нет.

К вечеру они уже неспешно выбираются из леса и, медленно шагая вдоль реки, доходят до небольшого поселения в кругу частокола.

Местные крестьяне сжаливаются над «ограбленными путниками», как представляются Лисса и Мад, дают им миску с кашей на двоих и несколько шкур, разрешают переночевать в домике для сушки целебных трав на окраине поселения.

Там темно и пахнет просто одуряюще. После скудного ужина и купания в реке Мад и Лисса вместе, натыкаясь друг на друга в темноте домика, расстилают тёмные шкуры на полу, ложатся близко-близко, их руки соприкасаются. Усталость притупляет все чувства, но Мад улавливает отголоски нежного трепета в своём сердце. Помедлив, обхватывает Лиссу и прижимает к своей груди, но та, слабый человек, уже сопит и даже не просыпается от его прикосновения.

Вздохнув, Мадаарис выпускает уже зудящие рога и чуть не стонет от наслаждения. Вот так, с рогами, с тихо посапывающей Лиссой у сердца ему становится так хорошо, что ему самому удивительно, что может быть настолько хорошо и спокойно – и это во вражеском Эёране!

***

– Работать? – удивляется Шаакаран и приподнимает голову с двойной циновки, постеленной теперь в комнате Манакризы. Хвост у него подёргивается.  – Я должен работать?

– Да, а ты думал? – Манакриза гребнем прочёсывает свои длинные тёмные волосы. Теперь, когда в её комнате живёт мужчина, она занимается этим сама. Не пригласишь же маму зайти, когда он лежит тут, демонстрируя качество эпиляции. – Здесь все работают.

– Совсем все? – ещё больше удивляется Шаакаран.

– Да.

Он задумчиво смотрит в тускло освещённый потолок, лишь тихое подёргивание хвоста выдаёт несколько раздражённый ход его мыслей. Наконец Шаакаран выдаёт:

– А воины из совета сильнейших тоже работают? У них какая нагрузка?

Манакриза застывает, так и не доведя гребень до кончиков волос. Изумлённо разглядывает Шаакарана.