дела, какая музыка может бытовать в тех краях. Но на сей раз заинтересованности для выдачи гранта хватило. Я поехал в Вашингтон, чтобы встретиться с сотрудниками музыкального отдела Библиотеки Конгресса (ведь любой материал, который я получу для Фонда Рокфеллера, должен был оказаться в их архивах) и научиться пользоваться большим Атрех[552], который мне должны были отправить через американское посольство в Рабате.

На старом и скрипучем судне Conte Biancamano я отплыл в Лиссабон. Оттуда я на некоторое время отправился на Мадейру, потому что писал небольшую статью для Holiday. Когда я уезжал из Нью-Йорка, Теннесси был с Кеннетом Тайненом[553] в Гаване, когда я добрался до Танжера, он стоял вместе с Джейн на причале и махал рукой. Джейн казалась здоровой, хотя всё ещё принимала много лекарств. Я провёл с ней месяц, а потом поехал в Рабат для получения нужных документов от марокканцев, которые не особо хотели сотрудничать, что отсрочивало начало работы. Не горели желанием дать мне полномочия для общения с местными властями. Проблема заключалась в том, что тогда не существовало официального отношения к марокканской [музыкальной] культуре в целом[554]. У каждого чиновника Марокко были собственные идеи, но никто не чувствовал себя вправе лично высказаться определённо.

После возвращения на трон Мухаммеда V марокканским музыкантам, взятым под крыло правительственным департаментом Jeunesses et Sports / «По делам молодёжи и спорта», поручили сочинить песни, прославляющие независимость страны. Появились сотни работ в десятках жанров и на нескольких языках. Им было легко, так как они использовали традиционные мелодии, на которые накладывали новые слова. Во всех частях страны было достаточно материала для записи.

Кристофер Ванклин[555] — канадец, проживший пять лет в Танжере, согласился поехать со мной «на разведку» (планировалось где-то на шесть недель). Если всё пойдёт хорошо, он должен был остаться со мной на протяжении всей работы. В Танжере жил джебалит[556] по имени Мохаммед Ларби Джилали, который участвовал в британской экспедиции в Сахаре и Судане. Об этой экспедиции вышла книга, и там упоминался этот Мохаммед Ларби. Я попросил его поехать со мной. Кристофер хорошо говорил на магрибском диалекте, но он был христианином. Во время путешествий по Марокко всегда лучше иметь с собой мусульманина.

По прошествии двух недель, за которые наше дело не сдвинулось с мёртвой точки, я нашёл решение проблемы. Я написал короткий текст, озаглавленный «Неравнодушным и заинтересованным», где объяснял суть нашего проекта. Я подчеркнул, что правительство Соединённых Штатов его поддерживает, и попросил чиновников на местах оказывать проекту любую помощь, которая может потребоваться. Я нашёл одного чиновника, хорошо относившегося к нашему проекту. Он охотно согласился распечатать текст на официальном бланке, подписать его и поставить печать. К этому сходу составленному документу я прикрепил свою фотографию. Всё это получилось благодаря моим неоднократным обращениям в посольство за консультацией. Это был аккуратный документ, производивший на местных некоторое впечатление, и когда он был заполнен, я положил его в свой паспорт.

В приподнятом настроении мы отправились в путешествие по горам и по пустыне. Стояло лето. Мы знали, дождя не будет, и нас ждут ночи, когда под звёздным небом будут гореть костры и будут бить в барабаны. Мы не знали, найдется ли какое-то количество мест, где мы сможем записать интересующий материал. Музыка-то была, но часто по целому ряду причин её не получалось записать.

Мы приезжали в город, имевший репутацию центра с богатым музыкальным наследием, и предъявляли наши документы начальнику округа. Если он был дружелюбно настроен, мы могли рассчитывать на его сотрудничество и на то, что найдём место, где остановиться. Обычно только после того, как мы где-нибудь размещались, то могли наводить справки, как тут обстоят дела с электричеством. Атрех работал только от 11-вольтового переменного тока и не имел аккумулятора. Часто бывало, что нам не подходил либо ток, либо напряжение, и приходилось на следующий день уезжать, так ничего и не записав. В Таманаре единственный генератор принадлежал несговорчивому французу, который и слышать не хотел, чтобы мы им воспользовались. Нам пришлось вернуться в Эс-Сувейру и три дня ждать, пока музыкантов доставят к нам из Таманары на грузовике. Иногда, показав документы, мы сталкивались с такой недоброжелательностью чиновников, что лучше всего было просто уехать из этого района. Эти люди, казалось, считали нас частью заговора, ставящего целью представить Марокко в виде отсталой нации, страны дикарей. Это они, а не мы употребляли выражение une musique de sauvages / «музыка дикарей». Словно у них в душе жило чувство — их долг патриота требует сделать так, чтобы постыдные звуки, издаваемые их соотечественниками, не достигли чужих ушей. Единственным исключением была андалузская музыка, и я подозреваю, только потому, что её тексты были написаны на классическом арабском языке. Там, где нас встречало такое отношение, мы быстро уезжали из этого района и отправлялись в другой.

Мохаммед Ларби бросил нас во время третьей поездки и вернулся в Танжер к жене, которая, видимо, устала от того, что её так надолго оставляли одну. Но Кристофер остался со мной до конца, и после этого в течение нескольких лет мы с ним продолжали выезжать далеко на юг, имея при себе более удобное оборудование (которое с тех пор появилось на рынке), чтобы записать музыку, которую в своё время не смогли записать с помощью Атрех. В конце концов, лейбл Folkways выпустил коллекцию, сделанную на основе тех кассет. Несмотря на то, что Библиотека конгресса с 1959 г. намеревалась выпустить пластинку с некоторыми моими материалами, из-за отсутствия финансирования музыкальные записи до сих пор хранятся в архивах[557].

Большую часть следующего года мы с Джейн провели в Танжере, наблюдая за постепенным очищением города от европейского влияния. Хотя Танжер оказался под прямым политический контролем Рабата после возвращения султана, городу было разрешено сохранить прежний уклад до апреля 1960 года. Эта задержка позволила проживавшим здесь европейцам продать или закрыть бизнес и покинуть страну без каких-либо чрезмерных потерь. Когда срок истечёт, финансы Танжера будут контролироваться так же, как и в любом другом марокканском городе. Европейские жители терялись в догадках, обменивались слухами и сильно беспокоились по поводу своего будущего. Большинство из нас сходилось на том, что рано или поздно нам придётся уехать, вопрос только — когда.

После выхода «Под покровом небес» я услышал о том, что роман настолько не понравился Барбаре Хаттон, что она сказала, что не хочет «иметь его у себя дома». Эта реакция показалась мне слегка чрезмерной для