в этом месте приватности было вполне достаточно, потому что поблизости не находилось высоких зданий. Здесь Билл разработал свои собственные писательские практики и методы. Вдоль всех стен на высоте, удобной, чтобы писать текст стоя, он поставил широкие полки. На полках разложил свою коллекцию альбомов с «вырезками», а также письма, фотографии, исписанные от руки листы и открытки, которые использовал в работе. Он переходил от одного альбома к другому, выбирая здесь фразу, а там — предложение. Материал он использовал либо в дословном виде, либо после того, как проводил над ним очередной процесс разрезания и измельчения.

Примерно в это же время я получил сообщение от журнала под названием Second Coming с просьбой прислать им что-нибудь. Мне пришло в голову, что я мог бы взять один из анекдотов, рассказанных мне Ларби, охранником в Меркале, и перевести его. Я попросил Ларби записать его воспоминания о тюрьме. Потом я перевёл их на английский язык и отправил в журнал Second Corning. Они очень быстро оплатили чеком. Мне кажется, Ларби не верил, что кто-то может заплатить ему за такую «работу», но когда получил в руки деньги, то тут же очень захотел продолжить. Видя качество продукта, я согласился, что нам надо продолжать. Затем Ларби вспомнил о своём раннем детстве, и отрывок в переводе напечатал журнал Evergreen Review. Скоро мы стали работать почти каждый день. Получив оглавление с частями текста, издательство Grove Press заключило контракт на издание книги. В какой-то момент Ричарду Сиверу[562] пришла идея выпустить книгу в виде романа, а не наукообразной обработки чужих рассказов, чтобы она могла претендовать на премию, ежегодно присуждаемую международной группой издателей (там участвовали книги, публикуемые Grove Press). В голосовании первое место занял роман Хорхе Семпруна[563] «Долгий путь». Но книга Ларби, когда её выпустили, хорошо продавалась, на нескольких языках. Скоро она вышла в мягкой обложке в Америке и в Великобритании, и Ларби заработал на ней достаточно, чтобы начать искать себе невесту.

Аллен Гинзберг хотел посмотреть Марракеш. Однажды мы с ним отправились туда на поезде и приехали вечером. Когда мы добрались до площади Джемаа-эль-Фна, по необычной суматохе людей я понял, что что-то не так. Весь день на юге города бушевал пожар, и сгорело от четырёх до пяти сотен местных лавок. Мы пошли в дом и, стоя на террасе, смотрели, как пострадавшие товары выносят из магазинов на улицу. В воздухе всё ещё стоял запах горелой шерсти. Аллену не удалось увидеть Марракеш во всей его красе, он опоздал всего на один день. При реконструкции разрушенного квартала использовались европейские строительные материалы, что придало ему современный вид, которым так восхищаются марокканцы. Они всегда рады, если что-то древнее можно показать так, чтобы оно выглядело, как будто его вчера построили.

Когда я вернулся в Танжер, на несколько недель приехал Теннесси. Он и Джейн каждый день проводили на Сан-Бич в шезлонгах с полотенцами, высокими стаканами с крепкими коктейлями и холодной мясной нарезкой. Но здоровье Джейн сильно пошатнулось. За несколько месяцев ей пришлось перенести две операции, причём вторая была из-за грыжи, развившейся после операции первой. Джейн очень похудела и мучилась от бессонницы. Наши общие душевные миры вращались вокруг темы её нездоровья. Казалось, каждую неделю у неё появлялась новая хворь вдобавок к старым, горизонт болезни медленно расширялся. Мне потребовалось много времени, чтобы осознать, что моя жизнь кардинально изменилась. Сама жизнь по-прежнему доставляла удовольствие, но в какой-то момент, который я даже не заметил, она превратилась в какое-то иное переживание, столь мрачное, что теперь я воспринимал его как должное.

Однажды вечером ко мне зашёл англичанин по имени Питер Оуэн, с женой. Они сказали, что ищут рукопись для публикации. Я мог им предложить разве что книгу путевых очерков. Оуэн с энтузиазмом согласился издать её с иллюстрациями — фотографиями, сделанными мной в Сахаре, Марокко и на Цейлоне, Статьи ранее были напечатаны в журналах, но я переписал их и добавил рассказ о том, как мы искали образцы местной музыки в районе хребта Эр-Риф. Я отправил рукопись Оуэну и точно такой же набор заметок с фотографиями в Random House. В результате два издания путевых заметок под названием Their Heads Are Green / «У них зелёные головы» вышли в Нью-Йорке и Лондоне приблизительно одновременно.

Сухой сезон в Марокко настолько красив, что я ни в коем случае не хочу проводить его в городской квартире. Я хочу выбраться туда, где слышны цикады и шум ветра в листве. В 1962 году в Танжере всё ещё ощущалась нехватка арендаторов домов и квартир. Можно было в любое время выйти на улицу и снять дом на лето. Каждый год, когда наступал май, я начинал искать идеальное место, чтобы провести следующие несколько месяцев. В тот год я нашёл ветхий дом на Старой горе, на некотором отдалении от дороги, на вершине холма, среди древних кипарисов. Некоторые комнаты были пусты, другие заполнены старыми предметами мебели, которые не передвигали десятилетиями. Хорошее место, чтобы летним днём лежать, слушая щебет птиц и стрекотание сверчков. Комнаты были просторными; я расстелил тростниковые циновки и разложил вдоль стен подушки. Спать тут не предполагалось. Мы брали туда еду для пикника, становившуюся всё более изысканной, когда наши служанки просекли, что в старом доме есть кухня с работающей духовкой. Марокканские женщины любят участвовать в пикнике, особенно если нужно разводить костёр и готовить еду на огне. А пикник с бутербродами их поражает — донельзя скучное занятие! Объяснить его можно только одним — христианской ленью.

Теннесси написал письмо с просьбой найти ему дом в нескольких минутах ходьбы от пляжа и снять его на три месяца. Он приехал, но был не в том состоянии, чтобы оставаться. Вскоре он отправился в Сполето, где ставили его последнюю пьесу «Молочные реки тут больше не текут»[564]. Позже он вернулся на короткое время, но на этот раз его пребывание было омрачено и, в конечном итоге, прервано из-за ожесточённой вражды, возникшей у него с хозяином дома по поводу счёта за электричество. В конце концов, Теннесси заплатил, но потом собрал вещи и уехал в Нью-Йорк.

Мать Джейн не раз навещала её в Танжере и иногда настаивала, чтобы дочь ответила взаимностью и тоже навестила её. Мои родители также постоянно намекали на поездку в Америку, которую я вроде как и должен был скоро осуществить. Под влиянием их настойчивых убеждений мы ознакомились с расписанием судов и купили билет.