— Геродот соврал? — вдруг взбеленился Максим. — Какой позор! Как он мог! А что было не так?

— Да всё. Например, в этих гробницах никогда не находили саркофагов или мумий.

— Неужели? Какое горе. Ни одной. Куда всё делось?

София наконец засмеялась, дрыгая голыми ногами:

— Заявили, что мумии и саркофаги украли. Воруют… сэр…

— Чувствовал, что дело нечисто, — закручинился Максим.

Вадим не разделял ни радости Софии, ни отчаяния Максима, поэтому решил отыскать истину:

— А мумии откуда?

Наверное, он сказал очень смешную фразу, во всяком случай девушка сложилась в клубок от хохота:

— От верблюда…

Отсмеявшись, она произнесла, давясь новым приступом:

— Например, из долины царей в Луксоре. Там нет пирамид. Но есть могилки…

— «Мы лежим с тобой в маленьком гробике…» — страшным голосом запела Ольга. Все вздрогнули. А зря, наверняка существуют вещи похуже.

Вадиму показалось, что нить беседы ускользает:

— Зачем тогда пирамиды? Просто от безделья сложили?

София вновь радостно хмыкнула:

— Есть забавная версия. Пирамиды созданы для продления жизни. Этакое громоздкое лекарство. Поседел внутри три раза в день после еды, как доктор прописал, — и ступай изменённый.

— Насколько? — утонил Вадим.

— Хороший вопрос. — София обвела пальцем по губам, облизала ладонь и продолжила: — Омоложение — лишь первая ступень. — Строго погрозила пальцем кому-то и углубилась в детали: — Потом аппетит у фараонов разыгрался. Потребовали бессмертия. И всего-то за пятьсот лет механизм усовершенствовали. Тело стало лишь декорацией.

Максим совсем расстроился и невнятно требовал немедленно отправиться за жизнью вечной.

Андрей затыкал Ольге рот, та порывалась петь дальше, и лишь Соня разглагольствовала, по-видимому, чувствуя себя юмористом:

— Весёлые картинки внутри пирамиды изображали, как жрецы удаляли внутренние органы фараона…

Ольга хихикнула, словно от щекотки:

— «Приходит повар к фараону: „На ужин печень“. — „Куриная или говяжья?“ — „Ваша!“».

София отчаянно замотала головой:

— Нет-нет-нет. Все не так. Никаких супчиков с потрошками. У фараонов ничего не отрезали. Во всяком случае, при жизни. Это… как его… символизм.

В это время Максим, по-видимому, преодолел душевный кризис и заговорил обычным голосом:

— Случилось мне бывать в Бурятии. Есть там монастырь. Видел монаха. Сидит мужик наподобие мумии, не ест, не пьёт десять лет. Сам словно каменный, но врачи говорят, жив. Нам даже удалось пообщаться… — Максим замялся, обдумывая, говорить детали или нет.

Вадим не удержался:

— Сотрудникам НКВД удалось получить чистосердечное признание от мумии. Та рассказала всё что знала: пароли, явки, сообщников.

— Отвяжись, Вадим. Хотел лишь поддержать версию Софии.

Помощь друга привела Соню в буйный восторг:

— Спасибо, Максим. Точно. Когда тело — лишь оболочка, внутренние органы вообще не нужны. Но время шло, и секрет потеряли.

— Почему?

— По кочану… А я знаю? Потеряли, и всё. Фараоны мерли как мухи. В компенсацию жрецы обещали им бессмертие в загробной жизни. Удобно. Проверить нельзя. Символ превратился в обряд. После смерти стали вынимать органы из тела.

Вадиму стало интересно. Во всяком случае, увлекательней возни Андрея с Ольгой на сдвинутых диванах. Андрей оказался лихим парнем. Рядом с ним Дон Жуан и Казанова покраснели бы и смущённо удалились.

— Механизм пирамид сломан?

— Конечно.

— Почему их не починят?

— Пойди попробуй. Можешь взять молоток и отвёртку. Ещё есть маникюрные ножницы и пилка для ногтей. — София вдруг перестала улыбаться и добавила совершенно серьёзно: — Только учти, долго находиться в пирамидах опасно. Данные засекречены, но государственным мужам экскурсии туда не рекомендуют. Слышала, что собираются закрыть страну от туристов и разобраться со всей чертовщиной. Пирамидам будут делать флюорографию, УЗИ, МРТ…

«Халтурную траву подсунул одноглазый. Быстро отпускает», — подумал Вадим, лениво подтягивая под себя диван, поскольку тело норовило всё время взлететь под потолок. Юркий диван ускользал, отмахиваясь ножками. Откуда-то из его потревоженных недр столбами поднималась пыль. Её становилось всё больше, и скоро комната оказалась затянута плотной дымкой. Он закашлялся и зажмурил слезящиеся глаза. Веки чесались. Отчаянно потёр их кулаками. Стало ещё хуже. Наконец открыл глаза и обнаружил, что вокруг клубится синий туман.

Неудобства продолжались. Тело не слушалось, словно его обмазали изрядным слоем мёда и обмотали резиновыми бинтами. Неожиданно в комнате появился новый персонаж: из тумана вылез человек в ярко-жёлтом халате, с головой обезьяны. «Был неправ», — подумал Вадим об употреблённом зелье, разглядывая пришельца. У того оказалась загорелая симпатичная мордочка, маленькие узкие глазки и крупноватый нос. Длинные, светлые, как у блондинов, волосы были ёжиком подстрижены сверху, но сбоку оставались пышными, отчего звериных ушек не наблюдалось и лоб казался высоким. Добавь очки — типичный японский студент-хиппи. Пришелец уверенно подсел на диван, где ворковали Андрей с Ольгой, проворно расплёл их тела и принялся что-то втолковывать девушке.

Всех слов Вадим не расслышал. Но хватало и немногих, чтобы понять, что в биографии подруги были склеенные страницы, которых никто не читал.

— Наконец мы встретились вновь! — радостно закричал японский хиппи.

Ольга задумчиво посмотрела на пришельца. И вдруг воскликнула, словно узнала старого знакомого:

— Хапи! Это ты?

Мужчина возликовал и сплясал незнакомый танец.

— Здорово изменился. Возмужал!

— Мой возраст неизменен. Просто ты видишь меня по-разному.

— Не пробовал походить в спортзал?

— Ты готова стать моей женой?

Ольга что-то негромко ответила.

Парень возразил.

Вадиму показалось, что между ними возникло напряжение. Может быть, пора вмешаться? Хотя, защищать ведьму от странного студента — всё равно что помогать львице отбиваться от макаки. Вадим не чувствовал опасности. Во-всяком случае, пока. А может быть, он чего-то не понимает? Разум отказывался работать, требуя отдыха, нирваны, счастливого забытья и отгулов.

Андрей тоже не встревал, сидел молча, смиренно ожидая приобщения святых тайн.

Тут Ольга произнесла:

— Тебя заклинило на больной теме. Баб, что ли, не хватает?

— Ты похожа на мою маму…

— Вот и женись на маме.