— Где они раздобыли одежду? — поинтересовалсяШелк.

Тоф сделал движение, похожее на взмах лопаты землекопа.

— Он говорит, что они снимают ее с тел мертвецов, когдавыкапывают их из могил, — перевел Дарник.

Шелк содрогнулся.

— Теперь понятно, отчего они так смердят.

Следующие несколько дней Гарион помнил как в тумане: им сДарником приходилось сменять Белгарата и Полгару каждые четыре часа, и бремящита с каждой милей делалось все тяжелее. А туман и не думал рассеиваться,видно было не более чем на сотню ярдов вперед, и искореженные стволы,кривляющиеся и ощеренные, с пугающей внезапностью выглядывали из мутной пелены.Кругом мелькали серые бесформенные тени, и весь лес выл и стонал.

Но ужаснее всего были ночи: люди-вороны окружали щит плотнымкольцом, беспрерывно протягивая к людям жуткие лапы и стеная от мук голода.Измученный за долгий день Гарион вновь вынужден был напрягать всю свою волю — ине только для того, чтобы поддерживать щит, когда наступала его очередь, но истараясь побороть дрему. Сонливость была едва ли не более страшным его врагом вэти ночи, чем голодные упыри. Он заставлял себя ходить, щипал себя, дажезасунул крупный острый камушек в левый башмак в надежде, что боль и неудобствоне дадут ему задремать. Но вот наступил момент, когда ничто уже непомогало, — голова его отяжелела, склонилась на грудь, и сон одолел его.

Пробудился он от ужасного гнилостного запаха. Он вскинулголову — прямо перед ним стоял вурдалак. В глазах существа не было и тенимысли, в полуоткрытой пасти виднелись сломанные и гниющие зубы, а лапы счерными когтями жадно тянулись прямо к Гариону. Со сдавленным криком Гарионсилой воли отбросил страшилище назад и, дрожа всем телом, сосредоточился нащите, который вот-вот грозил ослабнуть.

Но вот наконец путники достигли южной оконечности ужасноголеса и выехали из-под переплетенных ветвей на туманную болотистую пустошь.

— Они не станут преследовать нас? — спросил Дарниксвоего друга-великана.

Кузнец едва шевелил губами от усталости, выговаривая слова свеличайшим трудом.

Тоф принялся жестикулировать.

— Что он говорит? — спросил Гарион.

Лицо Дарника было совершенно безжизненным.

— Говорит, что, покуда не рассеется туман, вурдалакискорее всего не сдадутся. Они боятся солнечных лучей, но туман совершенноскрывает солнце, и вот… — Кузнеца передернуло.

— Значит, нам придется опять держать щит?

— Боюсь, другого выхода нет.

Пустошь выглядела отталкивающе — тут и там виднелись чахлыезаросли колючего кустарника да канавки, полные ржавой тухлой водицы. А туманклубился и словно вскипал: кругом, насколько хватало взгляда, копошились серыетени упырей.

Путники ехали не останавливаясь. Теперь бремя щита принялина себя Белгарат с Полгарой, а Гарион поник в седле, сломленный невероятнойусталостью.

И тут все уловили слабый, едва различимый аромат морскойсвежести.

— Море! — выдохнул Дарник. — Мы добрались доморя!

— Теперь нам нужна сущая безделица — корабль, —отрезвил Шелк радостного друга.

Но Тоф решительно указал куда-то вперед, сопроводив свое движениенеким непонятным жестом.

— Он говорит, что корабль нас уже поджидает, —объявил Дарник.

— Где? — воскликнул Шелк потрясенно. — Какэто ему удалось?

— Право, не знаю, — ответил Дарник. — Этогоон не говорит.

— Дарник, — решительно начал Шелк. — А кактебе удается понимать, что он хочет сказать? Его жесты лично мне кажутсялишенными всякого смысла.

Дарник пожал плечами.

— Сам не знаю, — признался он. — Я как-то обэтом не думал. Я просто знаю — и все.

— Это волшебство?

— Нет. Может, это оттого, что мы с ним немалопорыбачили вместе. Это здорово сближает.

— Что ж, придется поверить тебе на слово.

Они въехали на высокий холм, напоминающий древний могильник,и взглянули вниз, туда, где на каменистый берег набегали из туманного моряогромные волны и тотчас же с печальным шелестом откатывались назад, оставляя намокрых круглых камнях белое пенное кружево. После краткой паузы все повторялосьвновь.

— Не вижу твоего корабля, Тоф, — обвиняющим тономсказал Шелк. — Где он?

Тоф указал в туманную морскую даль.

— Да что ты? — скептически воскликнул Шелк.

Немой кивнул.

Вороны за спиной путников пришли, в невероятное волнение,когда те принялись спускаться по склону к берегу. Стоны их стали громче ипронзительнее, они забегали взад и вперед по вершине холма, словно в тоскепротягивая вслед удаляющимся людям когтистые лапы. Но пуститься вдогонку онивсе же так и не решились.

— Мне показалось или их что-то испугало? —спросила Бархотка.

— Да, они не собираются спускаться, — согласилсяДарник, потом обратился к Тофу:

— Они чего-то боятся?

Тоф кивнул.

— Интересно, чего именно? — спросила Бархотка.

Гигант стал делать какие-то движения обеими руками.

— Он говорит, что тут поблизости есть некто или,вернее, нечто еще более голодное, чем они, — сказал Дарник. — Именноэтого они и опасаются.

— Может, акул? — предположил Шелк.

— Нет. Самого моря.

На прибрежных камнях они спешились и замерли возле самойкромки прибоя.

— С тобой все в порядке, отец? — спросила Полгарастарика, который, прислонившись к седлу, вглядывался в туман, повисший прямонад темной водой.

— Что? Ах да. Я прекрасно себя чувствую, Полгара,просто слегка озадачен, вот и все. Если где-то там действительно дожидаетсякорабль, то я хотел бы знать, чьих это рук дело, кто именно позаботился о нас икак он умудрился узнать, что мы выйдем именно к этому месту.

— Но кое-что занимает меня куда сильнее, —подхватил Шелк. — Как мы ухитримся сообщить тем, кто на корабле, что ужездесь? Туман густой, словно молоко.

— Тоф говорит, что им уже известно о нашемприбытии, — объявил Дарник. — И через час-два они покажутся.

— Да? — с любопытством переспросилБелгарат. — Так кто же все-таки прислал за нами корабль?