— Он говорит, что это дело рук Цирадис.

— Мне предстоит долгий разговор с этой юнойдамой, — сказал Белгарат. — Она начинает всерьез озадачивать меня.

— Они уходят, — сказал Эрионд, поглаживаясклоненную шею своего жеребца.

— Кто? — спросил Гарион.

— Вороны. — Юноша указал в сторону холма. —Они наконец отчаялись и вот теперь уходят обратно в лес.

— И даже не попрощавшись! — поджал губыШелк. — Ума не приложу, что стряслось с людскими манерами в наш скорбныйвек!

Но вот из тумана бесшумно, словно призрак, появился корабльне вполне обычной конструкции: с высоким носом и кормой, двумя мачтами и двумяширокими парусами.

— Что заставляет его двигаться? — удивленноспросила Сенедра, глядя на смутный силуэт судна.

— Не вполне тебя понимаю. — Гарион был озадачен.

— Не видно гребцов, а на море ни ветерка.

Гарион внимательно вгляделся и тотчас же понял, что его женасовершенно права. Весел не было видно, гребцов тоже, но, невзирая набезветренную погоду, паруса были надуты, и судно легко скользило прямо к берегупо спокойной, словно маслянистой воде.

— Колдовство? — спросила королева. Гарионсосредоточился, пытаясь уловить хотя бы намек на колдовские силы.

— Да нет, не похоже, — ответил он. — Покрайней мере, если это и колдовство, то какое-то хитрое, мне неизвестное.

Белгарат стоял поодаль, и лицо его выражало откровенноенеодобрение.

— Так как же движется корабль, дедушка? — спросилего Гарион.

— Это одна из форм колдовства, — хмуро глядя накорабль, сказал старик. — Совершенно непредсказуемая и не слишком… неслишком благонадежная. — Он обратился к Тофу:

— Ты хочешь, чтобы мы взошли на борт?

Тоф закивал.

— Этот корабль доставит нас на Веркат?

И снова кивок.

— Ты хочешь сказать, что это произойдет в том случае,если шаловливым духам, толкающим корабль, это вдруг не надоест или если им незахочется пошалить и они не примутся толкать судно в противоположномнаправлении?

Тоф вытянул вперед обе руки ладонями вверх.

— Он говорит: «Верьте мне!» — перевел Дарник.

— Как бы я хотел никогда больше ни от кого не слышатьничего подобного!

Корабль замедлил ход, и киль мягко прошуршал по дну. С бортаплавно, сам собой, соскользнул широкий трап и опустился в воду футах в трех отприбрежной кромки. Тоф, ведя под уздцы слегка заупрямившегося коня, принялсяподниматься на корабль. Чуть помешкав, он призывно взмахнул рукой.

— Зовет, — сказал Дарник.

— Как это ни странно, я его понял, — проворчалБелгарат. — Хорошо, полагаю, мы можем отважиться.

Он мрачно взялся за поводья и решительно ступил в воду.

Команда странного корабля оказалась ему под стать. Всематросы одеты были в грубые плащи с капюшонами, сшитые из домотканой толстойматерии. Худые их лица с выступающими скулами казались высеченными из камня, ктому же, подобно Тофу, все они были немы. Они выполняли свою работу в полнейшейтишине. И Гарион, привыкший к крикам и брани, которой сопровождали каждое своедвижение моряки-черекцы, чувствовал себя как-то неуютно — эта непонятная тишинараздражала его. Да и сам корабль не издавал привычных для уха мореплавателязвуков. Не скрипели уключины, не потрескивали реи и мачты, только едва слышножурчала вода, омывая борта скользящего по туманному морю корабля, движимогоневедомой Гариону силой или неким странным духом.

Когда берег растаял в тумане, путники тотчас же потерялиориентировку. А бесшумное судно продолжало свой бег.

Гарион стоял подле Сенедры, обнимая ее за плечи. Все вместе:и изнеможение после ночной пытки в лесу, долгих блужданий во тьме, и этостранное очарование темной, спокойно бегущей мимо воды, над которой плылгустейший туман, — заставило Гариона оцепенеть. Он словно грезил наяву, недумая ни о чем. Он просто стоял рядом с усталой женой, уютно устроившейся вкольце его могучих рук, и невидящими глазами глядел в густую белую муть.

— Это что еще такое? — раздался у него за спинойголос Шелка.

Гарион обернулся. Прямо за кормой, беззвучно вынырнув изтумана, словно призрак, парила белая птица с крыльями невероятной величины —размах их превосходил рост довольно высокого мужчины. Крылья эти не шевелились,и все же птица летела, легко скользя в мертвом воздухе, словно некий бесплотныйдух.

— Альбатрос, — распознала Полгара этовеличественное существо.

— Кажется, это дурная примета, — пробормотал Шелк.

— Ты суеверен, принц Хелдар?

— Да не то чтобы, но все же… — Драсниец не закончилфразы.

— Это морская птица, только и всего, — успокоилаего Полгара.

— А почему у нее такие громадные крылья? — слюбопытством спросила Бархотка.

— Потому что она преодолевает огромные расстояния надморем, — растолковала девушке Полгара. — Такие крылья помогают птицебез особых усилий держаться в воздухе. Это очень практично.

Огромная птица слегка качнула крыльями и издала странныйкрик. Этот крик отчаянного одиночества пугающе прозвучал в тишине, царящей надэтим мертвенно-спокойным морем.

Полгара наклонила голову, как бы отвечая на это необычноеприветствие.

— Что она сказала, Полгара? — страннымприглушенным голосом спросил ее Дарник.

— Да ничего особенного, — ответила емужена. — Морские птицы обладают редким чувством собственного достоинства,возможно, потому, что большую часть времени проводят в одиночестве. Думаю, импросто недосуг четко формулировать свои мысли. Береговые птицы только и делают,что болтают, а вот морские по преимуществу очень серьезны и сдержанны.

— Странные они создания — птицы, я имею в виду.

— Это пока к ним не привыкнешь. — Полгара снепроницаемым лицом следила за ослепительно белой птицей, бесшумно скользящейрядом с кораблем.

Но вот альбатрос взмахнул мощными крыльями и обогнал судно —теперь он летел прямо перед ним, снова неподвижно и молчаливо, словно лоцман.

Белгарат смотрел на паруса, которые выгнулись, как будтонаполненные ветром, хотя воздух был совершенно неподвижен. Потом повернулся кТофу.