Штауффенберг детально изучил диспозицию действующих и резервных формирований ваффен СС, которые вместе с латышской, богемско-хорватской, датско-валлонской и скандинавской насчитывали порядка семнадцати дивизий. Большая часть дивизий СС находилась на фронтах, но были еще и части люфтваффе, которые дислоцировались в Берлине и окрестностях и наверняка выступили бы в защиту нацистского режима даже после смерти Гитлера.

Круг заговорщиков ограничивался штабами резервной армии, армейского командования в Цоссене и в Мауэрвальде. В самом Берлине, помимо уже перечисленных офицеров, следует упомянуть лиц из окружения генерал-майора Остера, таких, как, полковники Георг Хансен и Фрейтаг-Лорингхофен. В Генеральном штабе в число заговорщиков входили генералы Адольф Хойзингер и Гельмут Штифф, начальники оперативного и организационного отделов, друг Штауффенберга, полковник фон Ренне, в 1943 году возглавивший отдел иностранных армий; генерал Фельгибель со своим заместителем генерал-майором Тилем. Ну и конечно нельзя оставить без внимания полковника Мейхснера из штаба верховного командования вермахта.

В группе армий «Центр» фон Тресков упорно пытался склонить на сторону заговорщиков фон Клюге, но тот был ни за, ни против. Клюге соглашался принять участие в перевороте только после ликвидации Гитлера. В группе армий «Север» заговорщики вели переговоры с Кюхлером. Аполитичный Кюхлер мало того что был близким другом Фрича, в 1939 году выступал против бесчинств, творимых эсэсовцами в Польше. В критической ситуации на него можно было рассчитывать.

В группе армий «Юг» ведение переговоров было поручено полковнику Шультце-Бюргеру. Манштейн, прекрасно зная обо всех недостатках Гитлера, был категорически против восстания. Он был уверен, что в разгар войны подобные планы обречены на провал. Герделер встретился с Гудерианом, но получил отрицательный ответ. Гудериан довольно часто был недоволен действиями Гитлера, но считал, что «солдат не имеет права восставать против главнокомандующего во время войны», а уж тем более убивать его.

Зато заговорщики имели серьезную поддержку в лице вышедших в отставку генералов, которые всегда враждебно относились к нацистскому режиму. Это Бек, которого прочили на пост главы нового государства, Витцлебен, предполагаемый главнокомандующий вермахтом, Хопнер и Рабенау.

Фон Рабенау, бывший сотрудник Секта, был начальником архива сухопутных войск. В начале войны он опубликовал биографию создателя рейхсвера, которая, несмотря на то что Рабенау тщательно подбирал выражения, вызвала серьезные разногласия между офицерами Генерального штаба и национал-социалистами. Рабенау попал в немилость к партийным лидерам.

В Париже тоже сформировалась группа сопротивления, когда бывшему обер-квартирмейстеру Карлу фон Штюльпнагелю удалось привлечь к делу своего родственника Отто фон Штюльпнагеля, главнокомандующего во Франции. Штюльпнагель и Фалькенхаузен были яростными врагами Гитлера и не могли дождаться дня, когда сумеют рассчитаться с нацистским режимом. Родственник Штауффенберга, подполковник Хофакер, служивший в штабе Штюльпнагеля, наводил мосты с Берлином и заручался поддержкой офицеров, служивших на западе.

Три четверти года заговор хранился в тайне; в течение этого периода удалось отладить сеть, и оставалось только дождаться удобного момента, чтобы начать действовать. Можно сказать, что сеть охватывала огромное количество офицеров, среди которых были люди, занимавшие почетные места в немецкой, и прежде всего прусской истории. Все они придерживались разных точек зрения в отношении методов спасения своей страны. Заговор был той сферой деятельности, в которой большинство генералов и офицеров Генерального штаба чувствовали себя не слишком уверенно. Только Штауффенберг и небольшая группа его соратников были в ней как рыба в воде.

Представители духовенства и консервативных кругов, пребывая в нерешительности, сильно осложняли жизнь заговорщиков. Фон Рабенау в биографии Секта писал, ссылаясь на кризис 1923 года, что прусские генералы никогда не нарушали клятву. Он даже не представлял, что спустя несколько лет сам окажется перед выбором: нарушить клятву или не подчиниться голосу совести.

Ни Штауффенберг, ни члены кружка Крейсау не соглашались с идеей простого восстановления старого порядка. Многих высокопоставленных офицеров вполне устроило, если бы Гитлер воздержался от непосредственного ведения войны. Но Штауффенберг был настоящим революционером, человеком талантливым и имеющим собственное мнение. Как мы помним, он не поддерживал идею восстановления монархии, предложенную Герделером. Новое государство должно быть демократической республикой, и немцам должна быть предоставлена возможность решать свою судьбу в ходе свободных выборов. Предложенный Беком – Герделером режим не более чем режим переходного периода. Доктор Юлиус Лебер, лидер молодых социалистов, в порыве ненависти назвал Штауффенберга «немецким Лениным». Что касается временного правительства, то Штауффенберг одобрительно относился к возвращению Шахта и не возражал против Папена, который в качестве министра иностранных дел вел бы переговоры с Западом. Тем более, что это предложение поддерживали Гельдорф и граф фон Бисмарк-Шонхаузен, внук первого канцлера Германии.

В ходе совещаний был выработан план дальнейших действий. Он включал: немедленное заключение перемирия с Западом (а не безоговорочная капитуляция), отвод немецких войск на западе в пределы границ Германии. Таким образом, появлялась возможность надежно защитить восточные границы. По мнению Штауффенберга, сохранение мощи армии было необходимо для ведения переговоров с Западом на равных. Ему представлялось необходимым заключить временное соглашение с Советским Союзом с помощью территориальных уступок. Но переговоры с Западом являлись наипервейшей задачей, поскольку, в отличие от членов кружка Крейсау, Штауффенберг ясно представлял, какую опасность таит в себе Восток.

Другой способ избрали немецкие генералы во главе с фон Зейдлиц-Курцбахом, взятые в плен в Сталинграде. Они исходили из традиционной связи рейхсвера и Красной армии. С помощью немецких коммунистов-эмигрантов они создали вместе с русскими комитет «Свободная Германия». Эти люди, безусловно, верили, что в случае краха Германии (или государственного переворота) они смогут контролировать ситуацию. Однако дальнейшие события показали, что немецкие генералы испытали заметное разочарование. Они не были готовы перевернуть свои представления с ног на голову и признать марксистскую доктрину, которую русские ухитрились подстроить под себя.

XI

В конце лета 1942 года, когда 6-я армия подошла к Сталинграду, а Роммель собирался захватить Каир, Гитлер был близок к победе. Однако после поражения Роммеля и Паулюса, разгрома немецких армий на Дону и контрнаступления советских войск в феврале 1943 года война вступила в новую фазу. Инициатива перешла к союзникам. Отравленный победой Геббельс писал, что трагедия Гитлера как государственного деятеля и генерала заключается в том, что у него просто плохие партнеры (по его собственному выражению – «сапожники»). На самом деле в лагере союзников появились такие люди, как Эйзенхауэр, Монтгомери, Ватутин, Конев, Жуков, к которым совершенно не подходило определение «сапожник».