Голос Лоуренса пропал, у Охотника заложило уши. Он сунул мизинец в ухо, но все равно ничего не услышал. Пришло воспоминание о летнем вечере накануне маминой попытки самоубийства.

Он охотился с малокалиберной винтовкой за большой дорогой, ходил вдоль рельсов, спустился к силосной башне. Сел в траву, откинулся назад, а когда проснулся, был уже вечер.

Он словно очутился во сне.

Он лежал в высокой траве, и силосная башня походила на гигантский цилиндр Шляпника.

В тот миг он был маленьким, как кролик.

Лоуренс все еще надеялся, что ему удастся избежать своей участи, он, спотыкаясь, снова побрел к кафельной лестнице.

Темная кровавая дорожка распускалась в воде там, где он шел.

Охотник на кроликов взглянул на часы и двинулся следом за ним.

Лоуренс прошел под пластиковыми ламелями (его качнуло вперед), поднялся на ступеньку, но потом сел. Он поднял обрубок руки, застонал от боли. Задыхаясь, разорвал рубашку и одной рукой как мог туго затянул лоскут вокруг обрубка.

– Боже, боже, – шептал он.

Кровь быстро проступила на полосатой фланели, брызнула на мокрые ступеньки.

– Ты не истечешь кровью, – пообещал Охотник и отвел кроличьи уши от лица. – Прежде чем ты потеряешь сознание, я ударю тебя топором по шее, и ты умрешь быстро.

Лоуренс растерянно поглядел на него.

– Разве мы убили Грейс? Почему ты убиваешь нас, если она продолжает жить дальше…

– Она не живет, – оборвал Охотник. – И никогда не жила.

Очень скоро он повесит Джеймса Гюлленборга – он не знал, почему хочет повесить именно его. Эта мысль пришла ему в голову, когда он наблюдал за Джеймсом на охоте: он хочет его повесить.

В мозгу молниеносно вспыхнуло воспоминание: звук, с которым дедушка перерезал веревку, на которой висела на балке хлева его мать.

– А что потом? – прошептал Лоуренс с широко раскрытыми от страха глазами. – Когда ты закончишь мстить? Что будет потом?

– Потом? – спросил Охотник на кроликов и положил топорик на плечо.

Когда Рекс очнулся, сердце у него бешено заколотилось от ужаса. Он лежал на полу на животе, руки связаны за спиной. После ударов прикладом лицо распухло и болело.

Посреди номера валялась его пустая сумка, содержимое разбросано по полу.

Услышав голоса, он осторожно перекатился на бок. Незаметно попытавшись освободить руки, он заметил, что не чувствует пальцев.

Сквозь полуопущенные ресницы он увидел, что Самми сидит, привалившись к стене и обняв колени. Рекс осторожно повернулся, встретился с ним взглядом; сын еле заметно покачал головой.

Рекс тут же закрыл глаза, словно еще не очнулся, и услышал, что Самми заговорил вполголоса:

– Я тут ни при чем… вы же сами понимаете. Меня бы здесь вообще не было, если бы отец не выгнал моего бойфренда.

– Ты что, гомик? – с любопытством спросил Джеймс.

– Только не говорите папе, – пошутил Самми.

– А что такого хорошего в парнях?

– Я и с девушками встречаюсь, но секс лучше с парнями.

– В мое время, – проговорил Джеймс, – я бы такого не осмелился сказать… многое изменилось… в лучшую сторону.

Заледеневшими пальцами Рекс пытался развязать туго затянутые тканевые узлы.

– Я не собираюсь стыдиться того, какой я есть, – заявил Самми.

– А с мужчинами постарше встречаешься? – странным голосом спросил Джеймс.

– Меня заводят люди, ситуации. А правил у меня нет, – спокойно объяснил Самми.

Рекс лежал неподвижно; он слышал, как Джеймс идет через номер. Осторожно открыв глаза, он увидел, что Джеймс стоит перед Самми. Он расслабленно держал ружье в руке, дуло свисало вдоль правой ноги. На журнальном столике стояла стеклянная бутылка с водой, рядом – бутылка вина, которую отель предлагал постояльцам в качестве комплимента.

Джеймс обернулся, и Рекс быстро закрыл глаза и попытался расслабить тело. Лежа неподвижно, он услышал, как Джеймс снова подходит к нему. Ощутил запах металла, понял, что дуло направлено ему в лицо.

– Большинство их тех, кого я знаю, называют себя “пансексуалы”, – продолжил Самми.

– Как это?

– Они считают, что главное – личность, а не пол.

– Весьма разумно, – заметил Джеймс и вернулся к Самми. – Мне жаль, что Лоуренс порезал тебя. Больно?

– Немножко…

– На твоей мордашке останется шрам, – сказал Джеймс с неожиданной нежностью в голосе.

– Блин, – вздохнул Самми.

– Надо заклеить рану пластырем, чтобы края срослись.

– У отца в несессере может оказаться пластырь, – предположил Самми.

В номере стало тихо; Рекс лежал с закрытыми глазами. Он был почти уверен, что Джеймс наблюдает за ним.

– Он вон там, возле кресла, – сказал Самми.

Рекс угадал, как Джеймс делает шаг и пинком отправляет несессер через всю комнату к Самми.

– Спасибо.

Рекс услышал, как Самми расстегивает молнию несессера, слышал, как маленькие предметы падают на пол, шуршание – Самми отыскал пластырь.

– Сначала промой, – посоветовал Джеймс.

Услышав, как Джеймс берет бутылку с водой со столика и откручивает крышечку, Рекс начал выгибать руки и тянуться из всех сил – и наконец освободил одну руку. Ледяные пальцы покалывало, они зудели – кровь понемногу возвращалась в них.

– Замри, – пробормотал Джеймс. – Чуть поверни лицо…

– Ай, – прошептал Самми.

Рекс открыл глаза и увидел, что Джеймс положил ружье на пол и склонился над Самми с бутылкой и пачкой бумажных салфеток.

Он осторожно поднялся. Ноги затекли и казались тяжелыми столбами. Одна из тряпок зацепилась за манжету рубашки и висела на нитках, но отцепилась и упала на пол.

Рекс замер и подождал.

Джеймс ничего не слышал; он прижал горлышко бутылки к салфеткам и продолжил промывать щеку Самми.

Рекс медленно прокрался к столику и поднял винную бутылку вверх, чтобы его не услышали.

– Еще воды, – сказал Самми. – Ай… ай, как…

– Я уже почти закончил, – сказал Джеймс со странным воодушевлением в голосе.

Рекс приблизился к Джеймсу, но случайно наступил на рубашку из разворошенной сумки. Рубашка так и осталась в целлофановой упаковке, и под ногами зашуршало. Рекс шагнул вперед, занес бутылку, увидел, как Джеймс роняет салфетки и поворачивается к нему, – и обрушил на него бутылку. Джеймс, защищаясь, поднял руку, но удар пришелся по щеке и виску и был так силен, что стекло треснуло. Зеленые осколки и темно-красное вино брызнули на Джеймса и на стену у него за спиной.