Он вынул старую фотографию Грейс – первый год школы. Прямо через ее счастливое лицо шел белый сгиб.

– Она – моя мать.

– Грейс?

– Да.

– Я понял, что ее изнасиловали, – сказал Рекс. – Джеймс рассказал.

– Папа, идем же, – тихо повторил Самми.

– Ты тоже там был, – улыбнулся Диджей и пошатнулся.

– Нет. Не был.

– Это говорили все перед тем, как…

– Я невиновен, – перебил Рекс. – Я сделал много такого, о чем сожалею, но я никого не насиловал, я…

Его прервал громкий стук. Они замолчали, и настойчивый стук послышался снова.

Охотник на кроликов замер в столовой, глядя на дверь холла и ощущая, как леденящий адреналин распространяется по телу.

Пульс подскочил, и усталость ощущалась как теплый ветер; Охотник понял, что забыл принять модиодал.

Лекарство не слишком нужно ему теперь, но сильный приступ нарколепсии мог бы все испортить.

Надо только сохранять спокойствие.

Как сквозь стену он слышал слова Рекса о том, что надо снять веревку с шеи Джеймса.

Охотник на кроликов открыл глаза и встретился с ним взглядом.

С самого начала он решил, кто умрет последним. Рексу суждено остаться на пустом поле боя, смотреть, как к нему приближается мститель и пасть на колени перед судьбой.

В столовой было тихо.

Рекс и Самми отступили назад. От боли Джеймс уже терял сознание.

Когда в дверь загрохотали в третий раз, в голове Охотника щелкнуло, и он увидел, как ветер распахивает дверь хлева, по полу несется поземка.

Мама плачет, словно испуганная девочка, отодвигается назад, у ее горла – мясницкий нож.

Всю ночь бушевала буря, и мама пугалась все больше, она сидела, зажав уши руками, зажмурившись, а потом приходила в агрессивное настроение, хватала останки после забоя, швыряла их в дверь и грозилась задушить Диджея, когда он плакал.

Он знал, что не должен позволить этим остро заточенным воспоминаниям занять слишком много места, иначе он сделается, как мать, у него откроется психоз.

Ребенком он делил ее болезнь, но сам не был болен. У него просто не осталось выбора, а это не психоз, напомнил он себе.

Изнасилование для матери перешло в настоящее, боязнь кроликов превратилась в фобию, и этот ужас заключил чудовищный союз с памятью.

В дверь снова гулко постучали.

Охотник на кроликов сам услышал, как заговорил, чеканя слова, но это было, как в отдаленном мире, в старом рябом документальном фильме, передаче из зоны военных действий.

Он выбил стул из-под Джеймса и смотрел, снимая уши, как тот дергается всем телом, потом набросил ковер на пятна крови на полу, закрыл дверь столовой и вышел.

В холе Диджей взял с собой за стойку Самми, а Рекс пошел открывать.

Дождь стучал по черным окнам, стекал по стеклу, рушился с крыши.

Там, в непогоде, угадывалась какая-то фигура.

Диджей положил кроличьи уши в ящик, к ручкам и скрепкам. Он достал пистолет, оттянул скобу и спрятал оружие под стойкой.

Рекс отпер дверь и впустил высокого мужчину с канистрой бензина в руках. В холл с ветром внесло дождевые капли, прежде чем Рекс успел закрыть за гостем дверь.

Диджей рассматривал лицо чужака, его усталые движения.

Светлые волосы гостя налипли на мокрые щеки. Одежда промокла насквозь, ботинки и штанины вымазаны грязью.

Диджей не слышал, что тот говорит Рексу, но увидел, как мужчина ставит канистру на ковер и подходит к стойке администратора.

– Гостиница закрыта, – пояснил Диджей и встретил взгляд чужака – странно светлые серые глаза.

– Я понимаю, но у меня кончился бензин, я был на Е-10 и увидел здесь свет, – пояснил гость с финским акцентом.

Диджей положил левую руку Самми на плечо, правой пряча пистолет под стойкой. Он одинаково хорошо стрелял обеими руками, ему не надо было перекладывать оружие из одной руки в другую.

Диджей сознавал: есть вероятность, что чужак – полицейский.

Может оказаться полицейским, даже если это не так.

Он не позволит иррациональным подозрениям руководить выбором, который он собирается сделать в следующую минуту.

Никто не смог бы отыскать их за такое короткое время, и никакой полицейский не явился бы сюда в одиночку.

Диджей проследил за тем, как мокрая одежда облепила руки и торс гостя, когда тот стирал воду с бровей, и убедился, что на том нет бронежилета.

Но у него все равно может оказаться пистолет – под левой рукой или у лодыжки.

Вероятнее всего, этот человек понятия не имеет, во что влип из-за того, что у него кончился бензин.

– Мы с удовольствием помогли бы вам, но это частное мероприятие, – сказал Диджей и под стойкой переложил оружие из одной руки в другую. – Никого из персонала нет, и телефоны отключены.

Йона стоял перед стойкой администратора, словно собирался прописаться в гостинице. Он знал, что Рекс узнал его, но вел себя так, словно они не знакомы.

Давид Джордан, с пятнышком крови на лбу, смотрел на него странно влажным взглядом.

Вероятно, он пытался оценить, представляет ли Йона угрозу для его плана или скоро уберется восвояси.

Йона стер дождевую воду с лица, чувствуя, как течет по спине, и положил обе руки на стойку.

Едва он оказался в аэропорту Кируны, как ему позвонила допросный психолог Жанетт Флеминг. Местопребывания Самми и Рекса она не узнала, но подтвердила, что они уехали в Кируну, и передала слова Нико о том, что Рекс пытался заставить сына стать гетеросексуальным, принуждая его стрелять по оленям в клетке.

Пока Йона нанимал машину и выезжал из аэропорта, Анья отыскала, где в Кируне находится единственный загон для охоты на северных оленей. Она разузнала, что отель на склоне, выходящем к загону, сняли на выходные, и она очень, очень просит Йону вызвать подкрепление из полицейского округа Северной Лапландии.

– Увы, но мы вам помочь не можем, – объявил Давид Джордан.

Йона знал, что большинство элитных солдат обучены при ближнем бое исходить из того, что полностью превосходят противника и в вооружении, и в выучке.

Чаще всего все так и есть.

Техника, которых обучают в элитных подразделениях, исключительно эффективна, к тому же во все действия бойцов вписана несгибаемая уверенность в собственных силах.

– Но мобильный-то телефон у вас должен быть, – дружелюбно сказал Йона.