Богом, которая только и возможна при видении себя взглядом покаяния, спасительна, поскольку приобщает человека тем самым к Жизни Бога. А любое накопление праведности как таковое не спасительно, поскольку является всего лишь формой пусть в данном случае и религиозного, но самоутверждения человека, обреченного, однако, на исчезновение вместе со всеми плодами его самоутверждения.

Многие слова в Евангелии, и в частности Нагорная проповедь (Мф. 5–7), посвящены тому, чтобы показать приоритетную важность духовного состояния и внутренних движений души человека, его помыслов и намерений в сопоставлении с внешними проявлениями его деяний, подлежащими внешней же регламентации закона. Ведь именно внутреннее состояние человеческого духа, человеческого сердца и открывает для него единство с Богом. «Царство Бога внутри вас», – говорит Господь (Лк. 17:21). И в то же время на провокационные вопросы фарисеев Иисус Христос отвечает: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5:17). В трактовке христианских богословов слово «исполнить» здесь имеет значение не столько выполнения, сколько наполнения: Господь наполнил скорлупу внешнего закона внутренним духовным содержанием – и открыл тем самым духовный смысл закона и всего Завета, скреплявшегося этим законом. Он дал новое откровение Бога – конкретизировал Божественное (и Божественно-человеческое) бытие, скрывавшееся в жестких формулах ветхозаветных запретов и предписаний, и предъявил миру Божество, предчувствованное в таинственной недосказанности пророчеств.

Отсюда и понятие «Новый Завет», которым живет христианство, в противовес Ветхому Завету, на который ориентировалась вера в Бога до Христа. При этом для христианства характерно рассмотрение Ветхого Завета как подчиненного по смыслу Новому Завету: Ветхий Завет рассматривается только как некое предварительное, еще не полное откровение, как предзнаменование ожидаемого Богооткровения во Христе. В связи с этим многие образы Ветхого Завета и тем более библейские пророчества воспринимаются христианами как предсказания о Христе, как прообразы евангельских событий и предзнаменования их мистического смысла.

Иисус Христос – это не мифологический образ, он был конкретной исторической личностью. Свидетельства о его жизни в первые десятилетия I в. н. э. имеются не только в принятых христианской церковью его жизнеописаниях – Евангелиях, но и в других, в частности, латинских источниках того времени. И конкретные обстоятельства его жизни – его рождения, земных страданий, жертвенной смерти и даже воскресения – находят удивительное для современников событий подтверждение в текстах древних пророчеств. В частности, христиане обращают внимание на 52–53 главы книги пророка Исайи (VIII в. до н. э.): «Он изъязвлен был за грехи наши, и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего на Нем, и ранами Его мы исцелились… Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих… От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис. 53:5–9). После реально произошедших событий, отраженных в евангелиях, трудно трактовать эти слова пророка как предсказание о коллективном Мессии – еврейском народе. Прямые же ассоциации с евангельскими событиями напрашиваются там сами собой.

Что же касается ислама как одной из трех авраамических религий, то ислам возник спустя шесть веков после христианства в результате проповеди Пророка Мухаммеда, адресованной арабским племенам, точнее, многих его проповедей, записанных со слов Пророка и составивших текст Корана (араб. – назидание, чтение вслух). Сам же Пророк называет напоминанием о древней вере Ибрахима (Авраама), предполагающей слушание Бога (араб. – Аллаха) и беспрекословное, без колебаний, повиновение. Это особенно важно для мусульман – покорных верующих словам Пророка как воле Аллаха, – как напоминание для них идти прямым путем. Это и напоминание о неизбежных последствиях – о часе суда, по которому праведники получат блага последней жизни в раю, среди рек, фруктов и большеглазых дев, а неверующие и не повинующиеся – будут жестоко унижены и сожжены в огне. Это и напоминание обещания Аллаха сделать верующих праведников наместниками на земле.

Согласно Корану, «человек не достоин того, чтобы Аллах разговаривал с ним иначе, как посредством откровения или через завесу. Или же Он отправляет посланца, который с Его позволения внушает посредством откровения» (Коран, сура 42:51). В Коране не раз упоминается о многих древних пророках, а также и об Иисусе (Исе), сыне Марии (Марьям). Но при этом о нем говорится от имени Аллаха, что «он – всего лишь раб, которого Мы облагодетельствовали и сделали примером для сынов Исраила (Израиля)» (Коран, сура 43:57,59).

Ислам образует великую семью верующих Пророку и через него Аллаху – умму (религиозную общину), в которую могут войти представители любых народов, – люди, которых предназначит для этого Аллах. И этим ислам как мировая религия отличается от иудаизма – религии узко националистической. С другой стороны, классический ислам, в сравнении с христианством, недооценивает возможную близость человека к Богу. Подобного рода идеи о любви и некотором приближении человека к Аллаху характерным образом развиваются только в таком феномене исламской культуры, как суфизм. С иудаизмом ислам роднит формальное понимание праведности, но этому аспекту придается здесь гораздо более жесткий законодательно-правовой характер: все возможные деяния людей делятся на дозволенные и недозволенные. И в этом аспекте характерного учреждающе повелевающего формализма ислам наиболее далек от христианства.

Иисус Христос не выступал как повелитель по отношению к людям. Хотя, согласно многочисленным описаниям чудес в Евангелии, он мог повелевать духами силой своего единства с Богом Отцом. Он не выступал даже как судья: «Не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин. 3:17). В христианских проповедях подчеркивается, что Господь, придя на землю, принял образ простолюдина («зрак раба»). Начав проповедовать, он вел скудную, полную лишений жизнь бродячего учителя, с которым шла небольшая группа столь же простых по социальному положению учеников. Порой к ним присоединялись толпы людей, ждавших откровения или чудес. Он общался с людьми разных сословий, но чаще всего прибегал к иносказательному языку притч. Язык притч – это не язык повелений, а язык образных аналогий, посредством которых люди, размышляя, могли догадаться о таких непростых для их обыденного понимания истинах, как связь человечества с Богом, почувствовать ответ на вопросы: каково Царство Небесное, предназначенное людям в их подлинном общении с Богом, какова природа греха, отдаляющего человека от Бога.

Христианство не просто обращает внимание на внутреннее духовное состояние человека, но и обращается к человеку как бы изнутри его собственной способности понимания – «имеющий уши да слышит» (Лк. 8:8), поскольку Бог не имеет