фантазии разыгрались совсем уже до невероятных размеров. Представляю, каково это – сидеть два года взаперти с выжившим из ума стариком и вот этим дебилом, не способным связать и двух слов. Поневоле начнешь придумывать сказки. Правда, был еще какой-то старик из местных, но мои ребята его, кажется, пристрелили. Сам виноват – не остановился, когда его вежливо об этом попросили.

Голос Ольги тоже стал жестким и отрывистым.

– Этот, как вы выразились, «дебил» способен без труда справиться с вашими сотрудниками и с вами. Как и «старик», которого вы якобы пристрелили. Поэтому следите за вашими оценками во избежание неприятностей.

– Вы неосмотрительны, Ольга Львовна. Неприятности пока грозят только вам и вашим тюремщикам. Кажется, такова их подлинная ипостась?

– Не спорьте с ним, Оля, – послышался наконец голос Серова. – Можно, я все-таки наконец буду вас так называть? Перед смертью надо быть честным. Как на исповеди. Про себя я давно вас так называю. Потому что очень вас полюбил.

– Ха! – насмешливо фыркнул начальник поселковой милиции.

– Как дочку. Вернее, как внучку. Зачем с ним спорить, возражать, угрожать? Стоит ли вообще спорить с человеком, который в любом случае обречен.

– Вы опять про взрыв? Если даже у вас и заминировано что-то, – в чем я весьма и весьма сомневаюсь, – то за минувшие десятилетия все превратилось в труху, в мусор, такой же, как и вы сами. Жалеючи вас, хотел соблюсти приличную мину и получить нечто вроде расписки, в которой вы добровольно передадите горячо любимой Родине разведанные за десятилетия ресурсы, добытые и накопленные природные богатства. Но на нет и суда нет. Родине и без расписки все это принадлежит по праву, так что обойдемся без соплей и формальностей. От вас сейчас требуется только одно – по возможности добровольно передать, выражаясь фигурально, «ключи» от тайников, где вы храните свои сокровища. Судя по всему, запрятаны они основательно. Можно потерять массу времени на их поиск, особенно учитывая специфические особенности этой местности. А это весьма нежелательно и непродуктивно. Родина долго ждать не может. Не думаете же вы, что мы ограничимся теми крохами, которые отыскали в вашем музее. Кстати, идея с музеем не так плоха. Теперь мы имеем полное представление о том, что здесь находится и что еще может быть найдено. Ну а чтобы не затягивать время с передачей ключей и прочей документации, придется приступить к силовому решению данной проблемы. Да уймите же вы наконец этого пса! – закричал он вдруг каким-то не своим голосом. – Стреляйте, стреляйте! – и чуть погодя сдавленно захрипел, очевидно, защищаясь от нападения.

Выстрел действительно раздался. Выбив ногой дверь, выстрелил Омельченко. Но не в катившегося по полу человека с Караем, вцепившимся в его руку с пистолетом, а в кинувшегося к начальнику на помощь с занесенным для удара «калашом» одного из находившихся поблизости «сотрудников». Одновременно Донатас неуловимым движением припечатал лбами друг о друга сидевших по обе стороны от него, очевидно для охраны, пришельцев и, завладев их оружием, наставил автомат на устроившихся за отдельным столом и явно не ожидавших такого развития событий еще троих подчиненных лежавшего на полу главного «исполнителя».

– Руки за голову! Всем оставаться на местах! – закричал Пугачев. – За попытку сопротивления стреляем на поражение!

Мы с Арсением вслед за ним тоже ворвались в уже знакомый мне зал. Я направил винчестер на поднимавших руки, Арсений кинулся к шагнувшей ему навстречу Ольге. Она внимательно, словно не узнавая, посмотрела на него, покачнулась, удержалась одной рукой за спинку стула, другой попыталась прикрыть шрам на лице и… стала падать. Арсений едва успел подхватить ее на руки. Рыжий тем временем подобрал выпавший из прокушенной руки главного «исполнителя» пистолет, направил его на сидевших с поднятыми руками и явно ошеломленных происходящим «сотрудников» и, весьма заинтересованный содержимым стола, за которым они расположились, стал осторожно подходить к ним поближе, не отводя глаз от обильной еды и раскрытых бутылок, явно предназначенных для последующего позднего ужина.

– Молодец Карай! – похвалил Омельченко своего любимого и все еще рычащего пса и потрепал его по загривку. Донатас тем временем собрал все оружие наших пленников. А Пугачев, подойдя к их столу, налил себе полстакана не то вина, не то водки, двумя глотками выпил налитое, закашлялся, а затем хриплым изменившимся голосом объявил:

– С вами говорит начальник оперативного отдела РУБОПа капитан Пугачев. Надеюсь, слышали? На добровольное понимание пока не рассчитываю, но соображать должны. Во избежание. – Как он? – спросил он меня, когда я подошел к подстреленному Омельченко амбалу.

– Живой, – констатировал я, разглядев расплывавшееся на плече раненого кровавое пятно. – Судя по всему, задет по касательной. Не очень серьезно, хотя и притворяется покойником. Шок, наверное.

– Узнаю, что это он стрелял в Егора Степановича, будет ему очень даже серьезно. Притворяться не надо будет, – пообещал Омельченко.

Занимаясь каждый своим делом, мы старательно делали вид, что не обращаем внимания на поднявшегося на ноги и зажимавшего прокушенную Караем руку начальника поселковой милиции. Пока голос Серова, сидевшего в стороне, не напомнил нам о том, что вроде бы удачно проведенная операция ещё весьма далека от завершения.

– На вашем месте я бы поторопился, – спокойно сказал он, адресуясь почему-то к Арсению, все еще державшему на руках Ольгу, сразу открывшую глаза при звуках его голоса. Она резко высвободилась из объятий Арсения, стала на ноги, отвернулась от него, но осталась стоять рядом, прислонившись спиной к его плечу. – Времени, как вы уже слышали, у вас не так много, – продолжал Серов и улыбнулся каким-то своим мыслям. – Только-только покинуть пределы зоны. Донатас вас выведет самым коротким путем. А этих, – он показал на наших пленников, – на ваше усмотрение. Если что-то поняли, пусть уходят с вами, не дошло – пусть остаются. А вот нашего общего знакомого я бы в любом случае оставил здесь. Слишком долго и настойчиво он рвался сюда.

– Исключено, – хриплым, не своим голосом, но с четко прорезавшейся командирской интонацией отрезал Пугачев. – В отличие от него я верю, что вы можете все это взорвать. Вместе с собой и с ним, естественно. Но за свои преступления он должен ответить перед судом, по закону.

– Всенепременно отвечу, – вроде бы совершенно спокойно пообещал укушенный Караем главный «исполнитель». – В отличие от вас, товарищ начальник оперативного отдела, я при первом же знакомстве с жителями этого, скажем так, «незаконного поселения» вручил им постановление о своих полномочиях и предъявил свои документы. Вы же предъявляете лишь ваше устное заявление, доверять которому просто глупо. Думаете, мне бы выделили на эту операцию бойцов и средства без санкции самого