Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто бы ни прятался в моем теле, он чувствует себя таким же усталым, как и я, и явно не желает выползать наружу. Он как будто затаился и растворился в безмерной усталости моей души. И я снова и снова ловлю себя на мысли, что человеческие эмоции — эта наша награда и наше наказание. Жизнь без эмоций и чувств невозможна, потому что именно они делают нас живыми. Но иногда, благодаря чувствам, наша жизнь становится невыносимой, а мысли о смерти кажутся такими правильными, что иного конца даже представить себе нельзя. Я не могу справиться с чувствами, даже заглушить боль не могу. И у меня слишком мало времени.
Теперь я знаю, почему испытание болью во всех случаях порождает желание мести. Только на нее еще остаются силы, и находится достаточно ярости или гнева, чтобы двигаться дальше. Появляется цель и человек будто рождается заново, даже обретает смысл в жизни — страшный по сути, но определенный и достижимый. В человеке возникает ощущение вновь зарождающейся жизни, словно боль наделяет его новой душой или оставляет частичку старой, искра которой порождает пламя.
Мне бы сейчас эту крохотную частичку своей души. Обрести хотя бы капельку жизни, даже если она не породит ничего, кроме ненависти…
Когда первый день нашего пребывания на заставе закончился и сэр Гаа Рон, будучи хозяином дома, любезно проводил меня в гостевую комнату, я вошла в нее со странным ощущением, что захожу в ловушку, двери которой вот-вот захлопнутся вслед за мной.
Комната показалось мне живой, и если бы не присутствие рядом сэра Гаа Рона, я бы заговорила с ней. Моя собственная неприязнь к нему, казалось, бумерангом отражалась от стен комнаты и самого сэра Гаа Рона, и била по мне наотмашь, делая меня слабой и уязвимой. Это длилось недолгие минуты, пока я осматривала комнату, но я ошибалась — никто не жил в ней и только настороженность сэра Гаа Рона и его неудовлетворенность порождали иллюзию живых стен, дышащих мне в затылок. Чувства сэра Гаа Рона отражались от них, словно солнечные лучи от зеркальной поверхности. И я улавливала отголоски мыслей и эмоций своего спутника, но не поглощала их, в отличие от эмоций милорда, которые всегда побеждали мои собственные. Его мысли я не отражала, а впускала в себя, и потому они были более сильными и пугающими.
Эмоции же сэра Гаа Рона касались меня, словно легкий ветерок, едва-едва теребящий волосы, — слабый и почти неощутимый. И хотя он так и не заговорил со мною, мои предчувствия и интуиция кричали об опасности почти одновременно друг с другом. Пытаясь заглушить их голос, я вежливо поблагодарила сэра Гаа Рона за гостеприимство, и он молча кивнул мне в ответ, а затем развернулся и также молча вышел из комнаты, тихо прикрыв за собою дверь. Я не легла в кровать, — я спрятала под одеяло пару диванных подушек и легла на полу, не раздеваясь, спрятавшись за широкой спиной кожаного дивана. Несмотря на излишнюю предосторожность и даже панику, я прекрасно выспалась, ощущая себя в безопасности на жестком полу, а не на мягкой перине роскошной двуспальной кровати…
Последующие дни были довольно насыщенными для милорда, его командиров и сэра Гаа Рона. Милорд приехал с инспекцией и проводил ее последовательно и целенаправленно. Роль статиста, предоставленная мне, никого не беспокоила, и я впитывала в себя информацию, словно сухая губка воду.
Мне нравилось наблюдать за милордом в действии. Было в этом нечто притягательное, словно энергия милорда передавалась всем окружающим, заставляя их участвовать в реализации его планов, даже не задумываясь над тем, нужно ли это вообще.
Одно было несомненным для меня — воины не только любили милорда, но и хорошо его знали. Я окончательно поняла, что армия Магистра пойдет за ним до самого ада, несмотря ни на что, не думая ни о чем, в слепой преданности, но со страстным желанием увидеть, чем же закончится Великий поход. Великий поход Великого Магистра — я услышала эту фразу от одного из воинов и тоже почувствовала, как окружающая атмосфера заряжает меня чувством искреннего восторга и тихого обожания.
Эти чувства, как и смесь скрытой ярости и азарта, в полной мере владели мною во время показательного поединка, на котором сэр Гаа Рон дрался с одним из самых сильных воинов сэра Каас Ли.
Адреналин выплескивался в кровь, и мое тело жаждало его еще больше. Природный наркотик пьянил сильнее, чем сорокаградусный коньяк, а вопли и крики зрителей, болевших за своих героев, горячили кровь, как будто она могла быть теплее, чем нормальные тридцать шесть и шесть. И еще я видела этот зрелищный поединок не так, как обычные люди.
Противник сэра Гаа Рона — сэр Карн Ат был окружен солнечным светом, заливавшим арену, а сам Гаа Рон был переполнен тьмою. Она не только окружала его, но и гасила дневной свет рядом с ним, побеждая даже яркий блеск его меча, — свет, который все видели, но которого не было на самом деле.
Волны ночи выплескивались из тела сэра Гаа Рона, и я понимала, почему он быстрее и всегда на доли секунды опережает противника, словно читает его мысли. За мгновение до удара свет сэра Карн Ата стремился туда, где холодная сталь намеревалась нанести свой удар, и сэр Гаа Рон видел этот свет и наносил ответный удар. Он играл со своим противником и милорд это понимал и, встретившись с моим взглядом, улыбнулся мне, ибо понял, что и я это понимаю.
— Гаа Рон — великий воин, не так ли!? — Милорд нагнулся и почти прокричал мне это в ухо, поскольку только так можно было заглушить рев и вой своих воинов.
Я кивнула ему в ответ и вдруг поймала себя на мысли, что на тренировках с милордом я не пыталась разбудить силу тьмы, таившуюся во мне, напротив, всеми силами я сдерживала ее вместо того, чтобы использовать.
Научившись владеть ею, я могла бы обрести умение сэра Гаа Рона предвидеть удар противника и знать, куда он будет направлен прежде, чем противник ударит. Обрести преимущество в бою и победить. Неужели старый Мастер прав и я могу победить Магистра? Все это промелькнуло в моей голове за какую-то секунду и навело меня на вопрос:
— А вы смогли бы победить сэра Гаа Рона, милорд?
Он задумался на какое-то мгновение, а
