– Больше по этому делу мне сказать нечего.

Услышав это, Кожевников поднялся из-за стола, однако американец остался сидеть на своем месте. Прочитав удивление на лице собеседника, американец произнес:

– Мне нечего больше сказать относительно дела мистера Вишнева, но есть что сказать по другому поводу. Я хочу выразить благодарность от лица нашего правительства тем вашим людям, которые вчера спасли от смерти сотрудника нашего посольства Гленна Хьюза. Мы знаем, что эти люди рисковали своими жизнями, поэтому хотели бы их отблагодарить.

Сказав это, посол извлек из бокового кармана пиджака две небольшие коробочки. Открыв одну из них, он пояснил:

– Это очень хорошие часы, которые, на наш взгляд, могли бы стать достойным подарком людям, которые проявили мужество и благородство во время вчерашних событий.

– Вы упомянули про благородство, что же мешает вам самим проявить его и не укрывать от правосудия преступника, повинного в смерти ни в чем не повинной молодой женщины и ее нерожденного ребенка? – принимая подарки, поинтересовался хозяин встречи.

– Вы хорошо знаете ответ на этот вопрос, мистер Кожевников, – большая политика, – американец поднялся со своего места и первым протянул руку для прощания.

* * *

Египет, город Каир.

Полицейский участок центрального округа

Максимов стоял у зарешеченного окна в тюремной камере полицейского участка и, задрав голову, смотрел на голубое небо. Поскольку часов у него не было, узнать точное время он был не в состоянии – только приблизительное. По его мнению, уже давно миновал полдень, поскольку с того момента, как ему принесли завтрак, прошло уже несколько часов. А с того момента, как эту камеру покинул Дьюк, времени прошло еще больше, однако результат был неутешительный – Янг здесь так и не объявился. «Почему? – в очередной раз задавал себе вопрос Максимов, глядя на проплывающие над его головой «барашки» облаков. – Решил пропустить мимо ушей слова Дьюка или в силу неких причин просто не имеет возможности прибыть сюда немедленно? Не думаю, что Дьюк решил не доводить до ушей своего босса мои слова. Этот гориллос только внешне выглядит устрашающе, а внутри его живет обыкновенный денщик. Такой не станет скрывать от своего хозяина информацию, подобную той, что я ему сообщил. Нет, здесь сомнений быть не может: Янг еще вчера должен был узнать об этом. А не пришел немедленно потому, что находится сейчас вне пределов Каира. А может, и Египта. Убрав Трейси, он ведь автоматически занял его место и вполне мог выехать из страны на какое-нибудь экстренное рандеву. Обстановка в Сирии этому способствует, оппозиционеров там здорово прищучили, а американцам и их союзникам такая ситуация не может понравиться. Наверняка ищут пути ее изменения. Собрались, к примеру, где-нибудь в Турции или Катаре и кумекают, как бы еще напакостить Асаду. Как там у Высоцкого: «Чтоб творить им совместное зло потом, поделиться приехали опытом…» Кстати, Владимира Семеновича некие литературные деятели перед моим отъездом в Египет приписали к нашему ведомству: дескать, шпионил на родину, прикрываясь маской артиста. Интересная версия у сукиных детей. Будь это правдой, лично я был бы только рад такому повороту: проходить с таким человеком по одному ведомству дорогого стоит.

Интересно, как бы повел себя Владимир Семенович, окажись он в моей ситуации? Наверняка не сломался бы, нашел бы выход из ситуации. Вот и тебе, Иван Ильич, надо попытаться собрать всю свою волю в кулак, напрячь мозговые извилины и взять мерзавца Янга аккурат за самое вымя. Да так, чтоб он и трепыхаться не подумал. Другое дело, где сейчас носит этого Янга с его выменем?».

Помассировав ладонью затекшую шею, Максимов отошел от окна и прислонился к стене. Нары, на которых он провел эту ночь, полицейский утром привел в надлежащий порядок: запрокинул на стену, чтобы узник не смог на них сидеть или лежать. Все, как в российских тюрьмах. Так, стоя у стены, Максимов продолжил свои размышления:

«Интересно, почему молчат наши, посольские? Они со вчерашнего дня должны были узнать о моем аресте, но до сих пор еще не объявились. Судя по всему, египтяне тянут резину, не дают им ни встретиться со мной, ни прислать адвоката. Нарушают все мыслимые законы, сволочи, но кто с них теперь спросит: это при Мубараке хоть с чем-то как-то считались, а при новых правителях все упростилось до уровня средневековой азиатчины. Можно арестовать иностранного подданного, обвинить его в тягчайшем преступлении и запереть в четырех стенах, не давая возможности встретиться ни со своими посольскими коллегами, ни с адвокатом. И все под дудку американцев, а если конкретно – дудку Янга. Наверняка это он здесь командует, отдавая незримые приказы здешним полицейским. А те и рады стараться, зарабатывая лишнюю таньгу, а в широком смысле, видимо, надеясь на то, что американцы в конце концов поддержат их новые власти. Ведь тот кредит на сумму почти пять миллиардов долларов, которые обещал выдать новым властям Египта Международный банк, так до сих пор и не выдан. Зато Катар отстегнул Египту восемь миллиардов «зеленых».

Ну да бог с ним, с Катаром, в данном случае не он здесь заправляет, а Янг. Интересно бы узнать, на что он рассчитывает, после того как я вышвырнул отсюда взашей его гориллоса? Какие планы строит относительно меня? Ведь не может же он до бесконечности мурыжить меня здесь, не позволяя встретиться с посольскими. Какую каверзу он теперь готовит? На что рассчитывает? Ведь глупо предполагать, что меня можно осудить за убийство. При грамотном адвокате все их улики можно легко рассыпать в прах. Да что там адвокат, если я сам могу их рассыпать. И свидетель у меня есть – Роджер Томпсон. Вряд ли он будет подыгрывать своему земляку, Янгу. Режиссер хоть и любит приложиться к бутылке, но совесть свою пока не пропил. В этом я могу быть уверен, в людях еще разбираюсь».

В этот миг в металлической двери щелкнул замок и в камеру вошел полицейский. Не говоря ни слова, он жестом пригласил Максимова выйти в коридор. После чего повел его наверх, где располагались кабинеты полицейского участка.

Поднимаясь по ступеням, Максимов предполагал, что посольским наконец-то удалось добиться разрешения встретиться с ним. Но он ошибся. В кабинете, куда его привели, он не увидел никого из российского посольства, там находился лишь средних лет египтянин в дорогих очках в модной оправе. Тучное тело выдавало в нем типичного египтянина, склонного к жирной пище и с пренебрежением относящегося к спорту. В тот момент, когда привели Максимова, он копался в каких-то бумагах, разложенных у него на столе. Предложив гостю присесть на стул напротив стола, мужчина, отложив бумаги, представился:

– Меня зовут Мохаммед Фарси, я следователь прокуратуры, который взял в производство ваше дело.

– Странно, что следователя я вижу раньше, чем своего адвоката, – удивился Максимов.

– Адвоката вы тоже увидите, но чуть позже.

– Согласно главе тринадцатой пункту второму вашего уголовного законодательства адвокат подозреваемому предоставляется по первому его требованию сразу после того, как ему предъявлены обвинения. Такая просьба мною была озвучена еще вчера, а адвоката до сих пор у меня нет. Это первое. Второе: согласно тридцать второму пункту вашего же уголовного законодательства подданному иностранного государства разрешается встреча с представителями посольства его страны в течение двадцати четырех часов после его задержания и предъявления ему обвинения. Сейчас на ваших часах уже два часа дня, а это значит, что с момента моего задержания прошло более суток. Где представители моего посольства?