живительные лучи властелина небес. И размах вольного ветра. И в дюнах нашу милую скромную виллу…

Спасибо Ивану Николаевичу.

«Возрождение», Париж, 30 июля 1937, № 4089, с. 4.

Русские пансионы

Хорошо было бы после одинокой жизни на берегу океана отправиться куда-нибудь в русский пансион.

Не в лагерь, а именно в пансион. Лагерные сборы, увы, хороши только для неустрашимых молодых людей, пригодных к отбыванию воинской повинности.

Но какого рода пансион выбрать? За последние годы присмотрелся я к этим своеобразным русским предприятиям. Сколько их!

И в Нормандии, и на Ривьере, и в Савойе…

И как разнообразны при этом!

Есть пансионы солидные, основательные, со своими бухгалтерами и с гонгом, сзывающим публику к обеду за час до того времени, как обед готов. Есть и простенькие, скромные, без бухгалтеров и без всякого гонга.

Эти последние обычно образуются так. Живет где-нибудь в провинции скромный русский труженик с женой. Служит на заводе, снимает возле своего городка небольшой домик или ферму, куда ездит со службы на велосипеде.

И страшная тоска овладевает, наконец, супругами.

– Котик… Хотела бы я побывать в Париже… Увидеть русских людей. Не съездить ли?

– Что ж. Разумеется. Хорошо было бы. Только знаешь, что, по-моему? Вместо того, чтобы в эту жару тащиться нам, пусть лучше сами парижане катят сюда. Давай, откроем небольшой пансион. Переселимся в сарай. И заработаем кстати.

После этого посылается в газеты объявление, приблизительно такого содержался:

«Р. П. в О. Ч. в. п. р. с. с. е. о. в.», что значит «Русский пансион в Оверни. Чудесный воздух, прекрасный вид, русский стол, сытная еда, очень недорого».

И начинается страда.

Жил до сих пор скромный труженик спокойно, удобно – и вдруг в две его комнаты вваливается три парижских семьи. С детьми, с кошками, с фокстерьерами. Дети плачут, собаки лают, кошка мяучит. Муся растерянно носится, а парижанка, мать одного из семейств стоит, грозно поводя очами, и восклицает:

– Ну, и дыра! Митя, куда мы заехали?

Обычно такие пансионы долго не держатся. Один сезон, два – самое большее. Чтобы не показаться скупой, Муся за двадцать франков в день самоотверженно старается: все готовит на сливочном масле, даже салат; к утреннему завтраку дает кофе, сыр, яйца, варенье, мед, булочки, ватрушки; к обеду на пять человек подает гигантский котел с борщом, два мясных блюда, груду овощей, вареники, плавающие в море сметаны, бананы, апельсины, желе, кисель – кому что захочется. Не только губы детей, даже вся морда фокстерьера и та вымазана после обеда сметаной; капризная кошка воротит физиономию от огромного эскалопа, который ей свалили в тарелку вместе с пельменями.

А разъедутся гости, подойдет лето к концу, подсчитают Муся и Котик доходы и удивятся: в чем дело? А в это время еще новый неожиданный страшный удар:

Из коммуны извещение – Котик оштрафован на 600 франков за то, что держал столовников и не платил за это налога.

* * *

А кроме пансионов случайных, недолговечных, есть еще другой вид – пансионы настоящие, благоустроенные, с полным инвентарем, но с одним недостатком:

Хозяева только что сами приобрели это дело и совершенно не знают, как в таких случаях полагается действовать.

Владимир Иванович, снявший виллу осенью, с конца зимы уже подготавливает для будущего пансиона огород. Справляется у соседей, как нужно разводить помидоры: луковицами иди черенками. Для посева огурцов заранее устраивает на грядках высокие холмики: так ему советовала делать знакомая помещица Елена Андреевна. Проходит весна, приближается лето. Жена Владимира Ивановича – Вера Васильевна уже сильно волнуется. Иногда по ночам у нее даже бывают кошмары. Ей кажется, будто она стоит на крыльце, а перед нею во дворе и на дороге громадная толпа пансионеров. Все злобно сжимают кулаки, кричат что-то по ее адресу… А впереди делегаты держат плакат, и на плакате написано:

«Мы требуем сорокачасовой еды в неделю!»

В июне каждый проезжающий по дороге автомобиль заставляет Веру Васильевну вздрагивать: а вдруг остановятся? И из автомобиля вылезет пансионер?

Но вот наконец, неизбежное наступает. В один прекрасный день, действительно, к воротам подкатывает машина. У калитки поднимается зловещий русский гул голосов. И во дворе слышится чей-то могучий мужской голос:

– Скажите: это здесь пансион «Жигули»?

– «Жигули»? Да… – лепечет Вера Васильевна. – А что вам угодно?

– Как что угодно? Мы же с вами списались. Кобзяков я!

– Кобзяков? А, да, да. Сейчас… Будьте добры. Володенька, поговори, пожалуйста… У меня что-то… мигрень…

Нужно, однако, воздать должное русской отзывчивости. Потому ли, что каждый из нас бывал в таком положении при выборе новой профессии, но русские пансионеры у неопытных хозяев сразу учитывают всю обстановку. Начинают учить, давать советы, пробовать продукты, забираться своей ложкой в банки с вареньем, перетаскивать мебель из комнаты в комнату. А когда растерянная Вера Васильевна, готовя обед, вдруг, в изнеможении опустится на стул и горько зарыдает, ей сейчас же на помощь придет какая-нибудь сердобольная дама.

– Что с вами, милая?

– Негодные котлеты… Почему-то… Все… развалились…

– Ах, дорогая моя! Да, ведь, вы же не положили яиц! Дайте, я приготовлю.

* * *

И, наконец, есть у нас третий, высший разряд: пансионы настоящие, первоклассные, руководимые опытными людьми, снискавшие себе прочную солидную репутацию.

Эти пансионы хороши тем, что ведутся чисто по-русски, с широким размахом, и сильно отличаются от аналогичных предприятий французских. У французов всегда все как-то официально. Если есть двадцать комнат, то и сдают двадцать, не больше. А у наших – и количество комнат никому неизвестно и число пансионеров тоже.

Сколько бы ни набралось народу, на запрос: «есть ли вакансия?» хозяева бодро всегда отвечают: «приезжайте, устроим».

Тут уже хозяйка не плачет на кухне, так как у нее возле плиты пять служащих и четыре близких родственника. Огород здесь огромный, шикарный, так как работает на нем шесть человек: трое копают, а трое тем временем спят. За обедом, когда прислуга долго тянет с подачей очередного блюда, специальный конферансье, чтобы не было скучно, читает присутствующим свои стихи. И если кто-нибудь из живущих здесь уйдет на весь день на прогулку и вернется в свою комнату поздно ночью, то он легко может обнаружить у окна новую кровать, а на кровати какого-то незнакомого бородатого дядю.

В общем, все в таких первоклассных пансионах уютно, непринужденно, мило. Пансионеров человек сорок. Служащих, родственников, свойственников и приехавших погостить добрых знакомых – человек семьдесят. Значит, есть с кем поговорить, потолковать, кому рассказать детально всю историю своей жизни с пятилетнего возраста…

* * *

Ну, вот, и нс знаешь теперь, какой разряд пансионов выбрать: первый, второй или третий?

Все интересны.

«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 6 августа 1937, № 4090, с. 4.

Гора Святого Михаила

Иностранцу, желающему повидать самые интересные места Франции, нелегко ориентироваться во всех издаваемых специально для туристов проспектах.

О каких только красотах природы ни говорится в этих листках и брошюрках!

Если в