Бевьер взглянул и сделал знак, охраняющий от нечистой силы.

— Боже мой! — выдохнул он. — Как яужасен! — Затем он передал зеркало Спархоку, и тот стал пристальноразглядывать свою странно изменившуюся внешность. Волосы по-прежнему быличерными, как вороново крыло, но его обветренная кожа стала бледной, как у всехстириков. Надбровные дуги и скулы стали резче. Однако Сефрения, как ссожалением заметил он, оставила его нос таким как был. Сколько он ни говорилсебе, что его не волнует сломанный нос, сейчас он все же понял, что хотел быхоть раз посмотреть на себя с прямым носом, хотя бы для разнообразия.

— Я сделала так, чтобы вы походили на стириков, —объяснила она. — Это обычно для Земоха, и мне так проще. А вид наполовинуэленийца, наполовину стирика меня ужасно раздражает.

Затем она вытянула вперед правую руку и произнесла несколькослов по-стирикски. И тут же все увидели, как темная ленты спиралью обвила ееруку и запястье, заканчиваясь удивительно живым изображением головы змея наладони.

— Для этого, полагаю, есть причина? — спросил ееТиниен, с любопытством глядя на появившийся на руке Сефрении таинственный знак.

— Конечно. Ну что, мы отправляемся?

Граница между Пелосией и Земохом была плохо обозначена и,казалось, проходила по извилистой линии, где кончалась высокая трава. Земля квостоку от этой линии была каменистой и растительности было мало. Темный крайхвойного леса проходил не так далеко от них по крутому склону. Они отправилисьпо направлению к нему, но не проехали и половину этого расстояния, как дюжинавсадников в грязно-белых одеяниях вынырнула из-за деревьев и стала приближатьсяк ним.

— Не волнуйтесь, с этим я справлюсь сама, —спокойно проговорила Сефрения. — Просто не произносите ни слова ипостарайтесь выглядеть угрожающе.

Приближающиеся земохцы подъехали к ним совсем близко. Унекоторых были лица с незавершенными стирикскими чертами, некоторые вполнемогли сойти за эленийцев, а были и такие, в ком перемешались черты обеих наций,и выглядели они весьма непривлекательно.

— Слава грозному Богу земохцев, — сказал их вожакна ломаном стирикском. На самом деле язык, на котором он говорил, был смесьюстирикского и эленийского, собрав в себе худшие черты обеих языков.

— Ты не назвал его имени, кедьек, — холодносказала ему Сефрения.

— Откуда она знает, как зовут этого парня? —прошептал Келтэн Спархоку. Келтэн, видимо, понимал по-стирикски больше, чем могсказать.

— Кедьек не имя, — ответил Спархок. — Эторугательство.

Лицо земохца стало еще бледнее, а его черные глаза сузилисьот ненависти.

— Женщины и рабы не смеют так говорить с королевскойстражей, — выдавил он из себя.

— Королевская стража, — фыркнула Сефрения. —Ни ты, ни кто-либо из твоих людей не стоит и прыща на теле имперскогостражника. Произнеси имя нашего Бога, чтобы я знала, что ты истинно верующий.Произнеси его, кедьек, или умри!

— Азеш… — пробормотал человек не так уверенно.

— Его имя оскорблено языком, который егопроизнес, — проговорила она ему. — Но Азеш иногда приветствуетоскорбления.

Земох выпрямился.

— Мне приказано собрать людей, — объявилон. — Близится день, когда Благословенный Отт вытянет свой кулак, чтобыразбить и поработить неверных запада.

— Тогда подчиняйся. Продолжай свою работу и будьприлежен, потому что Азеш награждает нерадивых смертью.

— Я не нуждаюсь в поучениях женщины, — холоднозаявил вожак. — Готовься вести солдат к битве.

— Твоя власть не распространяется на меня. —Сефрения подняла правую руку ладонью к нему. Лента на ее руке и запястье,казалось, двигалась и извивалась, а змеиная голова на ладони шипела, высовываяраздвоенный язык. — А теперь тебе позволяется приветствовать меня, —грозно проговорила она земохцу.

Вожак тут же отпрянул с расширенными от ужаса глазами.Ритуальное стирикское приветствие означало то, что он должен был поцеловать ейладони, так что «позволение» Сефрении было прямым приглашением к смерти.

— Прости меня, о Высокая Жрица, — пролепетал ондрожащим голосом.

— Не думаю, что это возможно, — бесстрастносказала ему Сефрения и посмотрела на остальных земохцев, застывших отужаса. — Этот кусок дерьма оскорбил меня, — сказала она им. —Сделайте с ним то, чего он заслуживает.

Земохцы молча слезли со своих лошадей, стянули с седласвоего отбивающегося вожака и одним ударом отсекли ему голову. Сефрения,которая обычно при такой жестокости чувствовала отвращение, сейчас смотрела навсе происходящее не меняя выражения лица.

— Именно так, — сказала она бесстрастно. —Теперь уберите то, что от него осталось, как велит обычай, и продолжайте вашедело.

— А… э… Грозная Жрица, — вымолвил один изних. — Но у нас теперь не вожака.

— Ты об этом сказал… Ты теперь и будешь вожаком. Будешьслужить верой и правдой — тебя наградят, а если нет — тебя ждет суровоенаказание. А теперь уберите эту падаль с моей дороги. — Она тронула Чьэльногами, и стройная белая кобылка двинулась вперед, аккуратно обходя лужи кровина земле.

— Однако, быть вожаком у земохцев весьма опасно дляздоровья, — заметил Улэф Тиниену.

— Да, пожалуй, — согласился Тиниен.

— Тебе необходимо было так поступить с ним, —запинаясь спросил Сефрению Бевьер.

— Да. Земохца, оскорбившего жреца, неминуемо ждетнаказание, а наказание в этой стране только одно.

— А как ты сделала, чтобы эта твоя змеядвигалась? — с легким испугом в глазах спросил Телэн.

— Я ничего не делала, — ответилаволшебница. — Это просто кажется, что она двигается.

— Так значит, она его не укусила бы?

— Конечно. Но он бы наверняка решил, что укусила, ирезультат был бы тот же. Сколько нам ехать по этому лесу, Спархок?

— День, — ответил он. — Мы повернем на юг навосточной окраине леса — как раз перед горами.