— Может быть, моя речь была чуть драматичной, —улыбнулась Сефрения. — Но все же самое важное для нас сейчас, милые мои,было в этих моих словах. Мы должны быть очень бдительны, и если хотим выстоять,то должны бороться с любой каплей отчаяния, могущей закрасться в сердце любогоиз нас и даже свести с ума.

— Но как мы можем не допустить этого? — все-такипереспросил ее Келтэн.

— Это очень просто, Келтэн, — сказал Улэф. — Тыочень внимательно наблюдаешь за Тиниеном. Как только он начнет вести себя какмотылек, ты скажешь об этом Спархоку. А я буду неусыпно следить за тобой, чтобызаметить лягушачьи проявления. Как только ты начнешь пытаться ловить мухязыком, я пойму, что у тебя с головой не все в порядке.

Снежинки размером с монету и черные как сажа летели,подгоняемые ветром и вперемежку с моросящим дождем, по узкому проходу. Воронысидели на ветках деревьев, их перья были мокрыми, а глаза горели яростью. Былотакое утро, в которое хотелось оказаться за крепкими стенами, под надежнойкрышей у веселого огня, но этих удобств, увы, не было под рукой, так чтоСпархок и Кьюрик заползли поглубже в ветки можжевельника и ждали.

— Ты уверен? — прошептал Спархок оруженосцу.

— Да, — кивнул Кьюрик. — Я не мог ошибиться.Это был дым от костра, на котором кто-то поджаривал мясо. О последнем, как тыпонимаешь, я догадался по запаху.

— Тогда ничего не остается, кроме как ждать, —мрачно проговорил Спархок. — Меня совсем не привлекает возможностьнеожиданно наткнуться на наших неприятелей. — Он попытался поменять позу,но оказался зажат между двух колючих стволов.

— Что случилось? — прошептал Кьюрик.

— С какого-то бревна на меня капает вода. Прямо по шеетечет.

Кьюрик задумчиво посмотрел на него.

— Скажи мне честно, Спархок, с тобой все впорядке? — спросил он.

— Да, если не считать того, что кругом так мокро.

— И все-таки я спрашиваю тебя вполне серьезно. Учти,теперь я как никогда буду неустанно приглядывать за тобой. Ты для нас теперь самыйглавный человек. Не столь уж важно как поведут себя остальные, но если тыначнешь сомневаться и почувствуешь страх — тогда мы все в беде.

— Ты так говоришь, потому что наслушался Сефрению. Онаведет себя порой как наседка.

— Ну, это вполне естественно, Спархок. Она любит тебя,поэтому и беспокоится.

— Я уже вполне большой для того, чтобы опекать меня. И,ко всему прочему, уже женат.

— О, да, ты прав. Как странно, но я совсем забыл обэтом.

— Очень смешно.

Они ждали, напрягая слух, но все, что им было слышно — этошум падающих капель, стекавших по бревнам.

— Спархок, — наконец произнес Кьюрик.

— Что?

— Если со мной что-нибудь случится, ты ведьпозаботишься об Эсладе и мальчиках?

— Перестань, Кьюрик. Ничего с тобой не случится.

— Может и нет, но мне все равно надо знать.

— У тебя будет пенсия, и довольно большая. Возможно, япродам часть земли, чтобы покрыть ее, и обязательно позабочусь и о твоей жене ио сыновьях.

— Да, это в том случае, если ты тоже выживешь в этомпоходе, — серьезно сказал Кьюрик.

— Все равно, можешь быть спокоен, я оставил завещание.И если с нами обоими что случится, об Эсладе позаботится Вэнион.

— Ты обо всем подумал, Спархок.

— У меня слишком опасная работа. Я должен многоепредвидеть — даже несчастные случаи, — Спархок улыбнулся другу. — Тыспециально завел этот разговор, чтобы меня подбодрить? — спросил он.

— Я просто хотел выяснить для себя то, о чем постояннопереживал, — ответил Кьюрик. — Ужасно не хочется, чтобы постоянномучила одна и та же мысль, тем более такая. А Эслада обязательно должна иметьвозможность обучить мальчиков ремеслу.

— У них уже есть такая возможность.

— Фермерство?.. — с сомнением в голосе проговорилКьюрик.

— Да нет, я не об этом. У меня был разговор с Вэнионом,и мы решили, что твой старший сын видимо пойдет в послушники, как толькозакончатся все эти дела.

— Это глупо, Спархок.

— Мы с Вэнионом так не думаем. Пандионскому Орденувсегда были нужны люди верные и отважные, а твои сыновья, если они похожи насвоего отца — как нельзя лучше подходят для нашего братства. Мы бы и тебя давнопосвятили в рыцари, но ты даже слышать об этом не хочешь. Упрямый ты человек,Кьюрик…

— Спархок, ты… — Кьюрик оборвал себя наполуслове. — Тихо. Кто-то идет, — шепнул он.

— Это полный идиотизм, — сказал голос с другойстороны завала на грубой смеси эленийского и стирикского, что выдавало в егообладателе земохца.

— Что он сказал, — прошептал Кьюрик. — Я непонимаю этой тарабарщины.

— Потом скажу, — так же тихо откликнулся Спархок.

— Можешь отправиться назад и сказать Суркхелю, что он —идиот, Гауна, — предложил другой голос. — Уверен, он оченьзаинтересуется твоим мнением.

— Пойду я к нему или нет, но Суркхель был и останетсяполным идиотом, Тимак. Он из Коракаха, а они там все чокнутые или слабоумные.

— Наши приказы исходят от Отта, а не от Суркхеля,Гауна, — сказал Тимак. — Суркхель просто делает, что ему говорят.

— Отт! — фыркнул Гауна. — Я не верю в егосуществование. Священники просто выдумали его. Скажи, хоть кто-нибудь еговидел?

— Хорошо, что я твой друг, Гауна. Тебя бы моглискормить стервятникам за такие слова. Да хватит причитать, все не так уж плохо.Единственное, что нам надо делать — это прочесывать округу и смотреть, непоявятся ли люди там, где их и быть не может. Всех давно отослали в Лэморканд.

— Я устал от этого нескончаемого дождя.

— Скажи спасибо, что с неба течет вода, Гауна. Когданаши древние сородичи дрались с рыцарями Храма на равнинах Лэморканда, онипопадали под дожди огня, или молний, или ядовитых змей.

— Рыцари Храма не могут быть такими ужасными. Да и чтоони нам, — насмешливо проговорил Гауна. — У нас есть Азеш, он защититнас.

— Да уж, защита, — фыркнул Тимак. — Азешварит на обед земохских младенцев.