— Но ты этому весьма рад, разве нет?

Белосельский внимательно посмотрел на девушку.

— Это говоришь не ты, не твое сердце, а твоя ревность. Лиза, которую я знаю, мне верит, не станет подозревать такие вещи! Самина — единственный человек, которому я полностью доверяю.

На лице Лизы появилось «легкое облачко».

— Может, я не права, но говорю, что чувствую… Я разве должна лгать? Мне не нравится, что твои отношения с Саминой… переживают какой-то новый взлет… не знаю, как даже выразить это словами, но словно ощущаю эти флюиды, которые носятся в воздухе, когда она смотрит на тебя. Она словно знает тебя лучше меня… лучше, чем ты сам знаешь себя.

— Я ценю ее лишь за профессиональные качества.

— Если бы я не знала тебя, то подумала бы, что ты обманываешь сам себя… Но я твоя жена… я ведь больше не та наивная девушка, нуждающаяся в поучении и сочувствии, от которой можно отмахиваться как от назойливой мухи. Я твоя супруга. И я хочу, чтобы Самина это поняла раз и навсегда.

— Лиза, я ценю твое мнение, это не просто слова… Все то, что ты предлагаешь, все твои желания…

— Но это не просто капризы, — горячо возразила Лиза, — помнишь, в прошлый раз, когда речь шла об организации благотворительного обеда на пятьсот человек? Самина вообще считала эту затею безумной. Она расценила это как неоправданный риск для тебя. Я видела, как сверкали ее глаза.

— Но ты все замечательно организовала.

— Точнее, я только помогала… Это был первый раз, когда я училась… училась делать то, что доставляет тебе удовольствие и то, в чем ты черпаешь удовлетворение. Мне было невыразимо радостно ощутить себя полезной. Осознать, что то, что я делаю, важно и значимо не только для тебя, но и для других… для тех, кто нуждается в нашей помощи…

— И я видел, с каким энтузиазмом горел твой взор.

— На самом деле я плохой организатор, но я обещаю научиться. Я уже многое знаю и стараюсь делать еще лучше. Более того, я могу распоряжаться некоторыми средствами, на которые раньше не имела права… Но это не значит, что ты можешь ценить мое мнение меньше, чем мнение Самины.

— Лиза, — Белосельский снова взял ее руки в свои ладони, — ты знаешь, что нет для меня в мире человека дороже тебя.

Девушка кивнула головой и ее взор немного просветлел.

— Я хочу стать для тебя самым важным человеком на свете, и ты будешь восхищаться мною не меньше, чем Саминой.

* * *

— Итак, Вы уезжаете, — произнес Антон Сергеевич и в его взгляде засветился едва заметный укор, — я предполагал, что…

— Срочные дела призывают меня в Москву. Какие именно — я уже говорил. Я буду отсутствовать всего две недели.

— Две недели, — супруга Антона Сергеевича в отчаянии отвела глаза.

— Вы бросаете нас!

Разговор проходил в холле гостиницы, где на время обосновалась семья, лишившаяся крова и имущества.

— Уверяю Вас, — возразил Белосельский, — с Вами останется надежный человек. Он будет Вас охранять до решения суда. А потом, когда я вернусь, мы снова уедем — в Москву. Мое предложение назначить Вас директором фондов остается в силе.

— Не знаю, что, право, и сказать…

— Соглашаться, разумеется. Пойдемте поговорим более обстоятельно в моем номере.

— Есть еще одно, — попытался возразить Антон Сергеевич, — Ваша супруга все здесь оплатила за нас. Но мы не можем принять это!

— Об этом мы тоже поговорим.

Они почти под руку направились к лифтам.

Лиза в это время находилась с младшей дочерью Антона Сергеевича.

— Мне очень страшно, — говорила девочка, — а если они вернутся?

— Они больше не побеспокоят вас, потому что… потому что Алексей сделал так, что теперь они безобидны как ягнята. Послушай, я представляю, что вам всем пришлось перенести. Я правда хочу помочь. Мы будем отсутствовать только две недели…

— Но ведь Вы вернетесь? — и глаза девочки наполнились слезами, а голос поневоле дрогнул.

В ответ Лиза обняла девочку и крепко прижала к груди.

— Конечно вернемся. Я обещаю. Даю слово, Алексей и я сделаем все, чтобы эти негодяи понесли заслуженное наказание в суде. Точнее, многих из них уже постигло заслуженное возмездие, и когда суд вынесет постановление — ты это увидишь сама.

— Хорошо, тогда я буду ждать.

— Не сомневайся, прошу тебя…

Девочка прижала к груди маленького медвежонка, которого держала в руках.

— Послушай, Полина, — произнесла Лиза, — если тебе будет совсем страшно или когда-нибудь с тобой все же случится что-то плохое… Я тебе дам одну вещицу… смотри береги ее.

Лиза сняла с шеи небольшой медальон.

— Ведь ты читала сказки про волшебных духов, джинов или эльфов, которые внезапно появляются и приходят на помощь?

— Но это в сказке!

— Возьми этот медальон. Теперь он твой. Теперь это твой талисман. Это самое сильное оружие. Он может спасти жизнь. Если когда-нибудь случится что-то нехорошее, и тебе будет угрожать неминуемая опасность — только тогда, слышишь, — открой медальон, и ты увидишь циферблат со стрелкой и изображением льва. Как только стрелка пройдет по кругу все триста шестьдесят градусов, все те, кто желал тебе зла, будут уничтожены — они окажутся в пасти льва… Смотри не шути с этим. Спутник вычислит ваши координаты за секунды, и вы будете немедленно спасены.

— Хорошо, — Полина приняла медальон от Лизы и повесила себе на грудь.

— Это будет нашим маленьким секретом. Не говори об этом никому, даже родителям. Иногда взрослые не все могут понять.

Девочка слегка улыбнулась.

— Вот видишь, ты повеселела… Я должна идти. Мы скоро уезжаем. Самолет уже готов.

— Так быстро?

— Да… Увы! Есть неотложные дела… есть те, кто также нуждается в нашей помощи…

— Я боюсь не за себя, — тихо призналась Полина, — в тот раз, когда они подожгли нашу квартиру, огонь вспыхнул так быстро, что все мы растерялись…

— Этого больше никогда не случится.

— Обещаешь? — спросила Полина.

— Обещаю, — твердо отвечала Лиза.

И она еще раз крепко обняла девочку.

Белосельский был занят разговором с Антоном Сергеевичем, когда неожиданно пришла Самина и доложила, что явились представители байкерского сообщества. Белосельский велел пригласить их в гостиную своего роскошного номера, который он по праву владельца гостиницы самолично занял. Байкеров было трое, все были одеты, как и подобает «королям ночи и мотоциклов» — черные куртки, усеянные металлическими пряжками, широченные грубые сапоги и причудливые платки, которыми были обвязаны их крупные головы. Среди них выделялся лидер — высоченный, двухметровый рыжий небритый детина лет сорока, длиннобородый, обе его щеки были украшены двумя татуировками в форме змеи.