Они снова обнялись. Шарко уткнулся лицом в шею подруги:

— Люси, мне нужно еще кое-что узнать…

— Ну?

Он замолчал, замолчал надолго.

— Что, Франк?

— Поклянись, что ты никогда мне не изменяла. Что этот ребенок — точно мой.

Люси отстранилась, посмотрела на него. Она никогда не видела, чтобы Франк плакал, так плакал…

— Господи, да как тебе такое в голову могло прийти? Конечно же нет, я никогда тебе не изменяла! И конечно же ребенок — точно твой. Совершенно точно. — Она улыбалась ему, улыбалась искренне, и по ее щекам тоже катились слезы. — Вся наша жизнь теперь изменится, Франк. Изменится к лучшему. Обещаю тебе! — Она потянулась к любимому, поцеловала в губы. — Рождество на пороге, мой ненаглядный. Я не сумела подарить тебе то, что хотелось, но это еще лучше!

За несколько часов в мыслях Люси образовалась полная сумятица.

Самолет уже оторвался от киевской земли, а она не могла сосредоточиться на расследовании — думала только о ребенке. Восемь недель — так мало и так много сразу. Бо́льшая часть органов малыша успела сформироваться, он уже двенадцать миллиметров в длину и весит целых полтора грамма, она знает! Но ведь возможен выкидыш! Нет-нет, никаких больше стрессов и никаких перегрузок. Во Франции она первым делом пойдет к врачу, за ней будут наблюдать, она сделает все, примет все меры предосторожности, чтобы доносить ребенка. Пусть ей дадут внеочередной отпуск… или лучше отпуск на год, как предлагал Франк? А почему бы и нет, в конце-то концов?

Комиссар, сидевший рядом с подругой, не мог полностью разделять ее радостей и забот, она это чувствовала, но не обижалась. Разве Франк способен безмятежно радоваться, когда такое происходит в России и, главное, во Франции? Когда этот психопат везде следует за ними по пятам… Вроде бы и он сейчас не в Париже: судя по последним новостям, ребята, круглосуточно дежурящие у дома Шарко, ни разу никого поблизости не заметили. Ну и как сохранять в себе эйфорию, связанную с беременностью, единственным светлым лучиком в кромешной тьме? Что будет, когда они вернутся домой? Это ведь так страшно, когда на тебя охотится убийца! Люси нахмурилась, положила руки на живот, закрыла глаза. Рождество… Хорошо бы этот полет никогда не кончался, летели бы себе и летели, не приземляясь…

Международный аэропорт Домодедово в Москве. 25 декабря 2011 года. Температура минус восемь, небо ясное.

«Боинг-737», принадлежавший компании «Авіалінії України», встал на свое место и выпустил на волю толпу людей в шапках, которые мигом разбежались кто куда. Французских полицейских прямо у таможни ожидал Арно Лашери. Его присутствие упростило переговоры, связанные с международным следственным поручением и передвижениями коллег по российской земле.

Как только все проблемы были решены, Шарко обнялся со старым знакомым:

— Слушай, а мы ведь, небось, лет пятнадцать не виделись? И кто бы мог подумать, что встретимся?

— Особенно при таких обстоятельствах, — кивнул Лашери. — Ты как — все еще пашешь на уголовку?

— Еще как пашу!

Шарко показал на Люси:

— Знакомься, лейтенант Энебель. Коллега и… и подруга.

Лашери улыбнулся. Этот бывший полицейский, когда-то работавший «на земле», был чуть постарше Франка, но в глазах старого приятеля оставался все таким же: грубоватые черты лица, стрижка ежиком, глубокий пристальный взгляд, унаследованный от далеких корсиканских предков.

— Очень приятно. И веселого Рождества, несмотря ни на какие обстоятельства!

Разговаривая с Лашери, Люси и Франк взяли свой багаж и двинулись к выходу. На улице их сразу пробрало до костей: воздух оказался сухим и очень холодным. Арно надел подбитую мехом шапку.

— В аэропорту Быково, куда мы сейчас отправимся[79], вам тоже надо будет купить такие. И еще перчатки на меху. В Челябинске сейчас, должно быть, еще градусов на десять или пятнадцать холоднее, легко себе представить, что это за кошмар!

— Ладно, купим. Но лейтенант Энебель останется в отеле, у нее… небольшие проблемы со здоровьем.

— Надеюсь, ничего серьезного?

Люси сдвинула шапочку, показала бинты:

— Вот, видите… но это скоро пройдет…

Они сели в черный «Мерседес-S320», поджидавший их у выхода из здания аэропорта. Дипломатические номера, бронированные дверцы — в общем, полный набор. Лашери предложил Люси место рядом с водителем, а сам, пропустив вперед Шарко, устроился на заднем сиденье.

— Отсюда до аэропорта Быково километров пятьдесят, — сказал он. — Там нас ждут Андрей Александров и Николай Лебедев. К сожалению, наш маршрут далек от типичного туристического — мы оставляем Москву километрах в сорока, даже побольше.

— Да мы уже привыкли везде ездить и ничего ни в одной стране не видеть, — улыбнулась Люси, глянув на собеседника в зеркало заднего вида.

— В любом случае, надеюсь, вы еще побываете в России при других обстоятельствах. Заснеженная и украшенная к Новому году Красная площадь стоит того, чтобы ради нее даже и специально прилететь в Москву.

Машина тронулась, и Арно сразу же приступил к делу:

— Думаю, ваше расследование вывело нас всех на крупного, очень крупного зверя. — Лашери снял шапку и перчатки, достал из портфеля фотографию, протянул Шарко. — Это Леонид Яблоков. Он стоит во главе бригады из двух десятков рабочих «Маяка-четыре», расположенного, если ехать по шоссе, километра за четыре до Озёрска. Именно Яблоков занимается приемом, складированием и хранением радиоактивных отходов.

Комиссар, сдвинув брови, всмотрелся в снимок, потом передал его Люси. Яблоков оказался лысым, со слегка оттопыренными ушами и не слишком приветливым взглядом. Одет он был в черный костюм типично советского покроя.

— А я ведь уже видел этого человека, — сказал Шарко. — На фотографии в кабинете Шеффера, где американец снят вместе со всей своей русской командой конца девяностых — той, которая работала в его фонде.

— Точно! — подтвердил Арно. — Яблоков сотрудничал с ними с тысяча девятьсот девяносто девятого года по две тысячи третий. Мы покопали и кое-что нашли про этого типа. Физик, доктор наук, защитил диссертацию по сверхнизким температурам в начале восьмидесятых. До девяносто восьмого работал в лаборатории космических исследований — естественно, более чем засекреченной. Специализировался по криогенной технике и занимался созданием условий для длительных полетов в космос.