— А что, глаза у них уязвимое место? — Поинтересовался Олег, когда страйдер, наконец, с жутким грохотом рухнул на один из домов, проломив стену.

— Порой у синтетов лишь глаза не покрыты защитным металлом, — пояснил вортигонт, тяжело дыша.

Олег, увидев, что наступило недолгое затишье, начал рыться в багажнике одного из автомобилей — похоже, прежние обитатели баррикады здесь устроили небольшой тайник.

— Никак в голове не укладывается, — бормотал инженер, доставая из багажника аптечку медпомощи, — что эти самые страйдеры тоже когда-то были обычными живыми существами.

— Правительство в их лице являет нам свои идеи, — пояснил ставший неожиданно разговорчивым вортигонт, — вплетая свои технологии в тела живых существ.

Олег заметил подбирающегося к их баррикаде солдата и выстрелил.

— Эй, парни, вы только посмотрите! Вот обнаглели, уже открыто к нам выходят! — Крикнул Олег повстанцам и прицелился.

Выстрел получился точным — лицо бегущего госкавалериста словно разорвало изнутри. Остальные его товарищи в страхе остановились. Кое-кто поднял вверх руки, кто-то даже открыто выбросил свой табельный пистолет.

— Не стреляйте! — Крикнул один из госкавалеристов, и вовремя: несколько пуль раскрошили асфальт у его ног, — мы безоружны!

Некоторое время в стане повстанцев царило замешательство. Наконец, Олег осторожно вышел из-за баррикады.

— Что это значит? — Громко крикнул он, — чего вы хотите?

— Мы сдаёмся, — вымученным голосом сказал другой госкавалерист, — пожалуйста, не стреляйте. Мы хотим добровольно сдаться.

Олег переговаривался с остальными членами отряда с минуту.

— Хорошо! Медленно подходите сюда, по одному! И руки показывайте, чтобы в них ничего не было! Малейшее резкое движение, и мы стреляем на поражение!

— Согласны, согласны! — Быстро загалдели госкавалеристы, и первый из них, нервно дрожа, пошёл к баррикаде.

За баррикадой госкавалериста встречали недоверчивым взглядом и презрительными репликами. Те, будто не желая никого провоцировать своим видом, сразу снимали свои кепки с эмблемами Правительства и откидывали подальше, обнажая обычные человеческие лица. Когда последний госкавалерист вбежал за баррикаду, Олег, понимая, что его статус того требует, первым заговорил:

— Скидывайте пояса, дубинки, у кого что есть. Добровольно сдаётесь, значит? И что же вас на это подвигло? — Он усмехнулся, — кормить перестали вас что ли?

Повстанцы дружно захохотали, отчего госкавалеристам стало ещё неуютнее, чем раньше.

— Олег Ахатинов, — заговорил один из них, — всё слишком сложно, чтобы говорить так категорично. Но если Вам от этого будет легче, то да. И не только перестали кормить. Нас начали убивать. Свои же.

Олег замолк на полуслове. Такого ответа он явно не ожидал. Хотя в памяти почему-то сразу всплыли трупы госкавалеристов у генератора в Нексусе.

— Хорош сказки рассказывать, — сказал кто-то из повстанцев, — такого не может быть. Сейчас война, у них каждый солдат на счету.

— Членов Службы Войск Государственной Кавалерии начали расстреливать, — госкавалерист по-прежнему обращался к Олегу, — мы не знаем, почему. Но когда разогнали штаб в Нексусе, кое-кто уже начал подозревать, что от нас хотят избавиться.

— Но почему? — С недоверием спросил Олег, — что-то не вижу причин.

— По слухам, — ответил кто-то из госкавалеристов, — слишком много наших переметнулось в Сопротивление, и поэтому Правительство так решило пресечь будущие предательства.

— Мы, как только услышали об этом, — продолжил первый госкавалерист, — сразу решили сбежать, пока для нас ещё не всё кончено.

— И сдались нам? — Олег улыбнулся одними губами, — нечего сказать, хорошую же вы услугу оказали тем вашим коллегам, которые всё ещё верны Правительству!

— А если мы вас тоже начнём убивать, вы куда побежите? — Спросила вдруг девушка-повстанец, — к хедкрабам и барнаклам что ли?

— Мы надеемся на Ваше великодушие, — осторожно сказал госкавалерист, — Олег Ахатинов, я обращаюсь лично к Вам. Я знаю, Вас тут крепко уважают, и…

— А на что вы вообще претендуете? — Вдруг сказал один из повстанцев, — вы задерживали, допрашивали и пытали мирных людей долгие годы, унижали нас, а теперь ждёте, что вас примут тут с распростёртыми объятиями только потому, что вам сели на хвост?

Госкавалеристы мрачно смотрели на повстанцев. У каждого из них сейчас внутри происходил переворот.

— Мы готовы служить Сопротивлению до конца, — тихо сказал один из них.

Олег молча прошёлся перед ними и подошёл к говорившему:

— Как тебя зовут?

— Офицер GTX650… То есть… Алексей Кабанов.

— Так вот запомни, Алексей, Сопротивлению не «служат». Отвыкай от этих своих правительственных замашек. Сопротивлению отдают жизнь и душу. Привыкай, вам ещё предстоит долго воевать.

На лицах госкавалеристов отразилось неподдельное облегчение. Кое-кто из повстанцев недовольно заговорил, но остальные их угомонили.

— Спасибо Вам, — госкавалерист хотел было пожать руку Олегу, но не решился.

— Повезло вам, что среди ваших я знал парочку парней, которые оказались неплохими малыми, — проворчал Олег, — но не думайте, что вам сразу дадут оружие! Недельку побудете на подхвате, а там и увидим, можно ли вам доверять до конца…

— Спасибо Вам, — и госкавалерист невольно посмотрел на улицу, туда, откуда они пришли. Больше им нечего было делать на той стороне, среди нелюдей.

Олег машинально проследил взгляд бывшего госкавалериста и увидел на дороге труп того офицера, которого он несколько минут назад застрелил, ещё не зная о его намерениях сдаться.

— Слушай, — несмело сказал он, глядя на тело, — ты прости… Нехорошо получилось.

— В конце концов, каждый из нас заслужил такую участь…

Их прервал какой-то дикий грохот, раздавшийся сзади со стороны памятника. Все обернулись. Сначала были слышны лишь крики и железный лязг. Затем из ближайшего переулка на бешеной скорости вылетели аж три трупа солдат Правительства и со всей силы ударились об стену. Вслед за ними оттуда вылетел старый ржавый автомобиль. Машина на огромной скорости влетела в колонну, на которой возвышался бронзовый конь, и статуя медленно упала, пробив стену ближайшего здания.

— Нет, Кот, стой! Вернись сюда, Кот!

Олег узнал голос и, сорвавшись с места, побежал к поваленному памятнику. Из переулка выехала огромная железная машина, напоминающая электропогрузчик и, задев постамент памятника, поехала в глубь улицы.

— Олег! — Сергей появился следом, и нельзя сказать, что ему не удалось эффектное появление.

Он был испачкан в саже, на щеке краснели свежие царапины от зубов хедкраба, а глаза горели испугом и злобой. Олег подбежал к другу и даже замер, ударившись об этот взгляд.