Вокруг Тамлина собрались фэйцы и фэйри его Двора. Они плакали и смеялись, вставали на колени, обнимали и целовали своего верховного правителя. Они благодарили Тамлина, а вместе с ним и меня. Я старалась держаться в стороне и лишь кивала в ответ на слова благодарности. Мне было нечего им ответить. Мозг долбила мысль: «Ваша свобода оплачена кровью двоих ваших соплеменников, которых я убила».

Тут же, в гудящем тронном зале, несколько верховных правителей, с которыми Тамлин был в союзнических отношениях, устроили небольшой совет, обсуждая дальнейшие шаги. Потом Тамлин совещался с Ласэном и несколькими фэйцами своего Двора, которых он представил мне как дозорных. Слова звучали непривычно громко. Я щурила глаза от слишком яркого света. Даже дыхание тех, кто меня окружал, казалось шумнее, чем прежде. Я уже не говорю о запахах. Но приспособиться к изменившимся ощущениям оказалось легче, чем приспособиться к движениям. К странному, сильному телу – моему телу. Даже самые простые жесты, вроде прикосновения к волосам, были для меня новыми и незнакомыми.

Это продолжалось несколько часов кряду, пока я не почувствовала, что готова уснуть прямо на полу. Тело устало от новизны ощущений. К счастью, Тамлин заметил мою скованность и потускневшие глаза и увел меня из тронного зала. Мы шли по лабиринту туннелей и коридоров, пока не оказались в этой комнате. Я и не предполагала, насколько обширны подземные владения Амаранты.

– Фейра, – тихо произнес Тамлин, поднимая глаза от моей ноги, которую он рассматривал на предмет возможных ран.

Я так привыкла видеть его в маске, что меня продолжало удивлять его лицо, свободное от золотого панциря.

Ради этого… ради этого тоже я убила тех фэйри. Их смерти не были напрасными, однако… Когда я очнулась воскресшей, на мне не осталось ни одного пятнышка крови, словно принесенная мной жертва давала право смыть с себя кровь.

– Ты хочешь о чем-то спросить?

Мой голос звучал спокойно. И опустошенно. Я искренне старалась найти бодрые радостные интонации… ради Тамлина, ради того, что навсегда осталось в прошлом… и не могла.

Он не ответил и лишь слегка улыбнулся. По человеческим меркам на вид Тамлину можно было дать лет двадцать шесть или двадцать восемь. Но он не человек… как и я теперь.

Я не знала, радоваться мне или нет.

Сейчас меня меньше всего занимало собственное бессмертие. Я должна бы стоять на коленях и просить прощения. У Тамлина. У родных и друзей тех, кого убила. Стоять на коленях и плакать от стыда.

– Фейра, – снова произнес он, отпуская мою ногу и вставая у меня между колен. – Смогу ли я когда-нибудь отплатить тебе за то, что ты сделала?

– В этом нет необходимости, – только и могла ответить я.

Случившееся не переиграешь. Я хотела, чтобы темная, сырая камера, где я провела три месяца, навсегда изгладилась из моей памяти вместе с лицом Амаранты. Я не знала, сумею ли когда-нибудь забыть лица моих сегодняшних жертв. Даже если снова возьмусь за кисть, в оттенках цвета и игре света я все равно буду видеть их лица.

Тамлин обхватил мое лицо, наклонился… и вдруг отпустил. Его взгляд упал на мою левую, татуированную руку. Нахмурив брови, он вглядывался в рисунок темно-синих линий.

– Фейра…

– Я сейчас не хочу говорить об этом, – пробормотала я.

Уговор с Ризандом казался мне пустяком по сравнению с пятном, которое легло на душу, и ямой в сердце. Но я не сомневалась, что обязательно увижу Ризанда снова.

Тамлин водил пальцами по затейливым узорам.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал он.

Его рука поднялась выше и застыла на моем плече. Тамлин открыл рот, но я уже знала, о чем он собирается говорить.

Нет, не сейчас. Мне требовалась передышка.

– Потом, – шепнула я и обвила его ноги своими, привлекая к себе.

Я положила ладони ему на грудь, ощущая удары бессмертного сердца. Я знала, что́ мне нужно сейчас. Конечно, этим не смыть содеянного, но… Я нуждалась в его близости. Мне хотелось надышаться им, насладиться им, напомнить себе, что он и наша любовь – не сон.

– Значит, потом, – согласился Тамлин.

Он наклонился и поцеловал меня. Его поцелуй был нежным и мягким, совсем не похожим на прошлые наши неистовые, лихорадочные поцелуи. Его губы скользили по моим. Я не хотела извинений, слов сочувствия и утешения. Схватившись за воротник камзола, я притянула Тамлина к себе и открыла рот.

Тамлин глухо зарычал. Во мне вспыхнул огонь, сравнимый с лесным пожаром. Невидимое пламя прожигало меня насквозь. Мне нужен был этот огонь. Пусть прожжет мою грудь и доберется до души. Пусть пронесется через волну тьмы, что надвигалась со всех сторон. Пусть слижет призрачную кровь, которую я и сейчас ощущала на своих пальцах. Я отдалась этому огню. Отдалась Тамлину, чьи руки торопливо снимали с меня одежду.

Прервав наш поцелуй, я чуть отстранилась. Мне захотелось снова увидеть его лицо. Голодные глаза Тамлина ярко светились, но его руки замерли у меня на бедрах. Он и сам застыл, как хищник, и только смотрел, как я вожу пальцем по его лицу и целую места, которых коснулась.

Судорожное дыхание Тамлина было единственным звуком. Вскоре его руки вновь пустились бродить у меня по бедрам и спине. Мои пальцы не отставали. Когда они достигли рта, Тамлин слегка закусил один и принялся сосать. Укус не был болезненным, Тамлин подавал мне сигнал: он устал ждать. Я тоже устала.

Он опустил меня на кровать, шепча мое имя и успевая целовать мне ухо и кончики пальцев. Потом его рот скользнул ниже – к моей груди, а рука мягко раздвинула мне ноги.

Поцелуй за каждый день нашей разлуки, за каждую рану и вспышку ужаса. Поцелуй за чужую татуировку на моем теле. И за все дни, ожидавшие нас впереди. Быть может, я не заслуживала этих дней счастья, но сейчас мне не хотелось об этом думать. В моей душе снова горел огонь, и я терялась в новых ощущениях. Я заново познавала Тамлина.

* * *

Я проснулась оттого, что меня внутри слегка пощекотали, потом дернули за невидимую ниточку.

Тамлин вовсю спал, утомленный вчерашним днем и нашей ночью. Через несколько часов мы покинем Подгорье и вернемся домой. Мне не хотелось будить Тамлина раньше времени. Я молила забытых богов, чтобы и впредь спать так же крепко и безмятежно, как сегодня.

Я знала, кто позвал меня. Знала раньше, чем открыла дверь и двинулась по коридору, спотыкаясь на каждом шагу. Я все еще привыкала к новому телу, училась заново держать равновесие и быстро ходить. Пока что мои шаги были медленными. Я долго поднималась по узкой лестнице и наконец увидела лучик света на верхних ступеньках. Лестница вывела меня на балкончик посреди горного склона.

Свет солнца больно ударил по глазам, и я прикрыла их ладонью. Мне почему-то казалось, что сейчас еще ночь. За три месяца, проведенные в подземельях, я напрочь потеряла представление о настоящем времени.