— А мы? Разве тебе все равно, что будет с нами? —спросила она, но Джо ничего не ответил и только крепче сжал челюсти.

— Ты нужен мне, Джо! Особенно в этом году… Можешь тыхоть раз никуда не ездить на День благодарения? Я не хочу оставаться одна, Джо,мне трудно без тебя! Не бросай меня, Джо!!!

Это была уже не просьба, а мольба маленькой девочки, отецкоторой ??окончил с собой буквально на днях; мольба молодой женщины, котораятолько что потеряла двоих детей. Джо понимал это, но, поскольку он не в силахбыл что-либо изменить, ему оставалось только надеяться, что Кейт опомнится иповедет себя как взрослый и сильный человек.

— Давай поедем вдвоем, — сказал он.

Это было единственное, что пришло ему в голову в этирешающие минуты, но Кейт отрицательно покачала головой.

— Я не могу оставить детей в праздники! Что они обо мнеподумают?!

— Дети прекрасно знают, как ты любишь их. Они подумают,что тебе просто нужно было уехать. Тем более мы скажем им, что поедем вдвоем. Аих можно пока отправить к Скоттам. Все-таки Энди их родной отец…

Но Кейт снова покачала головой. Она не хотела никуда ехать,не хотела никуда отправлять детей. Она хотела только одного — провестипраздники дома, вместе с Джо и с детьми. Но как она ни старалась объяснить емуэто, Джо продолжал стоять на своем. Он должен лететь — и точка.

— Я вернусь ровно через неделю, Кейт, клянусь! —сказал он, но для Кейт это обещание ничего не значило. Даже если бы Джо исдержал его, оно все равно не отменяло того факта, что бизнес снова оказалсядля него важнее семьи.

Он уезжал на следующий день утром, и Кейт не смогла сдержатьслез. Она рыдала, как дитя, и Джо тоже не выдержал.

— Перестань, Кейт, прошу тебя! — воскликнулон. — Я этого не выдержу. Ну почему, почему ты так со мной поступаешь? Яже сказал — я не хочу уезжать от тебя, но приходится. У меня просто нет другоговыхода, а от того, что ты плачешь, ничего не изменится. Я только буду сильнеечувствовать себя виноватым, но я все равно поеду. Так что давай не будемпортить друг другу настроение, а простимся по-человечески!

Кейт кивнула, вытерла глаза и даже поцеловала Джо в щеку.Она честно пыталась его понять, но это не помешало ей снова почувствовать себяпокинутой. Ехать с ним она категорически отказалась, а вместо этого она взяладетей и отправилась с ними в Бостон, к родителям.

Джо отсутствовал не одну неделю, как обещал, а почти вдвоедольше. Он так торопился, что на обратном пути не стал даже заезжать вКалифорнию, где у него тоже накопились кое-какие дела, но, когда он наконецприбыл в Нью-Йорк, Кейт встретила его ледяным молчанием. За то время, что онапрожила в Бостоне, мать успела как следует над ней «поработать», и теперь Кейтбыла совершенно уверена, что собственный муж ни в грош ее не ставит, что емунаплевать на нее и на детей и что, вообще, семьи у нее давно уже нет.

Чем Джо так досадил ее матери, Кейт сказать бы не смогла.Возможно, Элизабет так и не простила ему тех четырех дней, которые понадобилисьДжо, чтобы вернуться к лежащей в коме Кейт. Возможно, Элизабет возненавиделаего еще раньше — за то, что Джо отказывался жениться на ее дочери, за то, чтоон разрушил брак Кейт с Энди, за то, что научил ее водить самолет… Со сторонымогло показаться, будто Элизабет Джемисон поставила себе целью во что бы то нистало уничтожить все, что соединяло ее дочь с этим человеком, и, надо сказать,она весьма в этом преуспела. За прошедшие две недели ей удалось заставить Кейтсделать поворот на все сто восемьдесят градусов, и, когда Джо вернулся, онапросто не стала с ним разговаривать.

Казалось бы, Джо было не привыкать к подобным сценам, но онвдруг почувствовал, что что-то изменилось в нем самом. Он не стал ни извинятьсяперед Кейт, ни объяснять ей все снова, ни оправдываться. Все это былобесполезно, к тому же Джо слишком устал от бесплодных попыток в одиночку спастиих брак. Да и было ли что спасать?.. Они давно уже, в сущности, стали другдругу чужими. Наверное, было бы проще, если бы у него появилась другая женщина,но все оказалось гораздо, гораздо хуже. Джо вдруг понял, что утратилспособность одновременно думать о Кейт и о своей карьере. Цена, которую емупришлось бы заплатить за роскошь любить Кейт — или любого другогочеловека, — оказалась для него непомерно высока.

Как бы сильно он ни любил Кейт, он больше не мог тащить насебе этот груз. Бремя вины, которую Джо испытывал перед Кейт, перед детьми,даже перед ее родителями, стало для него непереносимо тяжким. Теперь он думал,что был прав, когда с самого начала так не хотел заводить собственных детей, семью.Он просто не мог дать им ничего, что обязан давать своим близким нормальный мужи отец. Ни один человек на его месте не мог рассчитывать получить все сразу — ижену, и детей, и успешную карьеру. И Джо уже понял, каким должен быть еговыбор. Кейт он все равно не мог дать всего, в чем она нуждалась и чегозаслуживала. В последнее время он только мучил ее и себя, все еще надеясь начудо, но чуда не было. Была только горькая уверенность, что он должен сделатьрешительный шаг. Правда, стоило ему взглянуть на Кейт, у него от жалости чутьне останавливалось сердце, но никаких сомнений или колебаний Джо не испытывал.Если бы Кейт вдруг спросила, любит ли он ее, он бы ответил «да», нисколько некривя душой. Но именно ради этой любви он был обязан перестать мучить ее. Джопрожил дома несколько дней, и Кейт начала понимать: что-то изменилось. Для тогочтобы догадаться об этом, достаточно было заглянуть ему в глаза, почувствоватьисходящий от него странный, непривычный холодок. Самым страшным было то, чтоКейт продолжала любить Джо, и она знала — он тоже ее любит. Но теперь ониоказались слишком далеко друг от друга, так далеко, что у нее не было никакихшансов ни дотянуться до него, ни позвать назад…

Джо понадобилось почти двадцать дней, чтобы собраться смужеством, но в конце концов он все-таки решился произнести роковые слова.Вечером накануне своего отъезда в Лондон, где он собирался выкупить уразорившегося владельца небольшую авиакомпанию, Джо посмотрел на Кейт, и его,словно молния, пронзила мысль, что он никогда больше не сможет вернуться к ней.

— Кейт… — начал он и внезапно остановился: у нее былитакие глаза, словно она уже все поняла.

Все три недели, что Джо прожил с ней в Нью-Йорке, Кейтвидела в его глазах нечто пугающее и старалась не сердить его по пустякам,вообще поменьше попадаться ему на глаза. Она боялась сделать что-то не так испровоцировать Джо произнести вслух то, о чем он думал. Кейт говорила себе, чтодолжна сделать все, чтобы избежать нового скандала, однако в глубине души онауже поняла, что не гнев она видит в его глазах. Джо не разлюбил ее, не завелдругую женщину — просто он изменился сам. Теперь Джо желал чего-то такого, чтоон был не в состоянии разделить с ней. За те шестнадцать лет, что они любилидруг друга, Джо отдал ей все, что у него было, — или что он мог отдать.Теперь у него осталось только то, что нужно было ему самому — что-то, без чегоДжо просто не мог жить. И он явно больше не собирался ничего ей объяснять,извиняться или утешать ее. У него не осталось ни сил, ни желания пытатьсякак-то соотнести то, чего хотела она, с тем, к чему стремился он сам.