Она демонстративно ступает на песок, но на самом деле подошвы изящных босоножек его не касаются. Тоненький слой воздуха – незаметный. Незадачливые соперники и не видят его. Хорошо. Меньше знают – легче придётся в битве. Смотрят – кто презрительно, кто предвкушающее. И все трое – хотят увидеть её растоптанной, посмотреть, как в серебро волос набьются песчинки, а голубые глаза наполнятся слезами от боли и ужаса.

Недооценивают. Ну и глупо.

Инквизиторы начинают атаку первыми. Двое – выкрикивают заклинания, третий – просто бросается вперёд, выхватывая нож. От хрупкой девичьей фигурки начитает волнами расходиться жар магии… и бессильно угасает, натыкаясь на человека с ножом.

Что?!

Прыжок в сторону – еле успела увернуться от удара. Следом хлёстко бьют в виски ошмётки вражеского колдовства – всё, что просочилось сквозь щит. Ещё один невероятный прыжок в сторону – и озарение. Решение приходит мгновенно. С ладони слетает маленькая искра и врезается в потолок. Стекло горячим дождём осыпается вниз, застревая в щитах. Кричит человек с ножом, магически иммунный – у него нет мистических сил, чтобы заслониться от смертоносного потока…

– Я думаю, – медленно говорит она в наступившей тишине, – я думаю, это не честно – выставлять против равейны кайсу… Подло. Я же не могу заколдовать его, – вздыхает. «Но могу наложить чары на мир вокруг» – остаётся недосказанным. Она осторожно отводит в сторону от иммунного щит, прогибающийся под тяжестью раскалённого стекла. – Если бы я не успела раскинуть над ним заклинание, он бы умер, – продолжает чуть виновато. Кайса, беспомощно обхвативший плечи трясущимися руками, смотрит на неё, как на святую. Она и кажется сейчас каким-то высшим, чистым существом – серебряная, тонкая, полыхающая бездымным белым пламенем, в лёгком платье цвета бирюзы.

Девушка улыбается, легко, солнечно и немного смущённо.

– Простите. – В невинных глазах проскальзывает тень насмешки. – Я тут немного насорила.

Хлопает в ладоши. Заклинание разлетается юркими сполохами, заполняя весь зал. Когда игра огня утихает, слышатся испуганные вскрики.

Зал стал стеклянным. Весь. Спёкшийся песок, обломки потолка, барьеры… Мутноватая, гладкая поверхность. Люди ошеломлённо пытаются встать на ноги, поскальзываясь и тихонько ругаясь.

Взмах серебряных ресниц. Спрашивает, застенчиво и чуть манерно:

– Ну… я сдала на права? То есть на Право?

Один из магов, тот самый, которому было забавно, поднимается на ноги, отряхивая балахон. Оглядывается вокруг. Щёлкает пальцем по прозрачному ограждению. Сплавить песок в стекло – не трудно. А вот не задеть при этом живых…

– Полагаю, да… эстаминиэль.

– Эстаминиэль, – подтверждает она. И сейчас почему-то страшно столкнуться взглядом с этой хрупкой девочкой. – Вы не забывайте об этом, ладно?

Возврат

– А может, такое? – задумчиво протянула Феникс, разглядывая тёмно-синее платье с пышной юбкой. Я взвыла.

– Ни за что! Больше мерить ничего не буду, – категорично заявила я. – И, к слову, у меня уже есть два платья. Оба аллийские, – чуть тише добавила, скашивая глаза на консультанта. К счастью, он был увлечён сортировкой отвергнутого моей неугомонной подругой товара. – И одно из них – точь-в-точь как это!

– Ну… – коварно улыбнулась подруга. – Вообще-то я с самого начала рассчитывала, что ты его и наденешь.

У меня от возмущения даже слова закончились:

– Ты! Ты!.. Тогда какого… какой бездны ты потащила меня в этот магазин?

Феникс посмотрела на меня абсолютно честными глазами. В них мелькнуло что-то такое, отчего я сразу почувствовала себя маленькой, неразумной девочкой.

– Такой, что тебе надо чаще выходить на люди. Нельзя всё время дома прятаться, Найта.

Я смущённо уставилась в пол, чувствуя, как полыхают щёки, и машинально прикрыла половину лица ладонью. Да уж. Последние несколько месяцев меня вполне можно было бы назвать затворницей. Лаборатория, комната, книги, фильмы и редкие прогулки по вечерам, когда уже слишком темно для того, чтобы разглядеть следы, которые оставило на мне пребывание за океаном… Весьма очевидные следы. И я не о душевных травмах говорю, хотя нелепая, неправильная смерть Ханны и болезненно человечьи глаза на лисьей мордочке ещё долго мерещились мне в кошмарах. Были и физические шрамы.

На правой стороне лица – белёсые пятна ожогов, начинавшие ярко выделяться, стоило мне стыдливо покраснеть или лишний час посидеть на солнышке. Только природная бледность и выручала – подумаешь, слегка неровная кожа, покажите мне идеального человека. Мамины зелья и попытки вылечить уродливую отметину не приносили плодов, а к Дэриэллу съездить я не решалась. Слишком уж противоречивые чувства бродили в душе после возвращения из-за океана. Кольцо до сих пор болталось у меня на цепочке, составляя обязательный комплект с ободком живого серебра на пальце и браслетом Мэйсона. Потихоньку приходило понимание, почему равейны с возрастом становятся буквально с ног до головы увешаны всевозможными побрякушками.

И каждая побрякушка – напоминание. О том, что ты должна сделать, и том, что не сделала.

В последнее время, чтобы хоть как-то придать себе уверенности, я снова отпустила длинные волосы и отрезала длинную косую чёлку. Она слегка вилась в дождливую погоду и почти всегда выглядела растрёпанной, но исправно прикрывала неопрятные пятна ожогов. Поначалу-то я и не заметила, что с моим лицом что-то произошло – понадеялась на воздействие крови Тантаэ. Но, увы, и сам Пепельный князь не мог похвастаться толковой регенерацией, а поэтому мои раны, хотя и зажили, но всё равно остались следы, а болезненные ушибы и пара трещин в костях ещё долго напоминали о себе ноющим зудом по утрам.

Самым же неприятным было то, что остатки пиргита пока бродили в моих венах. И сила… сила постоянно давала осечки. Это заставляло меня чувствовать себя не просто беззащитной, а какой-то ущербной, неполноценной.

Тем не менее от помощи Дэриэлла с выводом пиргита я отказалась сразу.

Во-первых, пришлось бы с ним говорить, а после всего, что произошло в Роще Белых Акаций, я была к этому не готова. Чего скрывать, моё отношение к слову «ответственность» изменилось радикально. Делать вид, что я не замечаю чувств целителя, как летом, больше не представлялось возможным. Ответить что-то определённое – тоже пока трудно. Слишком много значит для меня Дэйр, пусть и не в романтическом плане…

Во-вторых, как это ни глупо звучало, мне хотелось справиться с последствиями беспечного поведения на том злосчастном пикнике самостоятельно. Тем более, что один из разговоров с Мэйсоном натолкнул меня на очень интересную мысль. И теперь живое серебро, понукаемое упрямой равейновской волей, потихоньку справлялось с непростой задачей, выводя вредные частицы из крови. Но до полного выздоровления было ой как далеко…

Проблемы с контролем над магией тянули за собой другие.