казалось, что за ветвями мелькает спина под черной косматой шкурой, но на самом деле волк обнаружился совсем в другом месте. Пагалда, ходивший с сыном навестить сестру в соседний бол, наткнулся на него на обратном пути.

– Мы идем по тропе – и вдруг это отродье Керемета бежит нам навстречу! Так бежит, будто ждал нас! Хорошо, слава богам, мы заметили его издалека – успели залезть на березы! Мы сидим, а он подошел, шерсть на загривке дыбом, смотрит на нас и рычит так злобно! Зубы – с палец!

– Так он же был один, а вас двое! – поддел и его ехидный старик Сутай. – Эх вы, слабаки!

– Что же вы сделали? – расспрашивали Пагалду соседи.

– Что мы могли сделать? Только взывать к Кугу Юмо, и он услышал нас! Это чудище посидело, порычало, потом ушло. Мы еще выждали, слезли и бежать!

– Всю дорогу оглядывались и новые деревья высматривали, куда удобно залезть, если он опять… – добавил его сын-подросток.

– Пора что-то делать! – сказал Караш. – Давайте-ка возле выгона выроем волчью яму и повесим над ней приваду!

Так и сделали, взяв разорванную волком овцу. Но прошла ночь, потом день, потом еще ночь. Дохлая овца воняла, над нею жужжали мухи, и ни одного волчьего следа поблизости не появилось.

– Видно, он не любит дохлятину, – сказал Елай. – Надо ловить на живца.

– Хочешь сам? – обрадовался дед Сутай. – Куда как хорошо – тебя он уже знает, ты ему нравишься!

– Тьфу, Керемет бы драл старого ёлса! – буркнул Елай. – Караш! Давай возьмем козленка, привяжем в чаще, а сами с тобой засядем на деревьях. Изергу тоже позовем, он хороший стрелок.

– И Келмака. Перекроем все выходы с поляны, тогда он не уйдет.

Елай и Караш соперничали с юных лет, но теперь видели, что надо объединить усилия – поодиночке ни один из них с опасным зверем не брался совладать.

Выбрали даже не козленка, а самую лучшую козу старой вдовы Нурвики: у нее было девять внуков, и она ночей не спала от ужаса, что волк может напасть на кого-то из них.

– Пусть лучше пропадет коза, чем дети! Великий бог прибыли скота даст мне еще коз, а детей новых я не хочу!

Козу отвели в чащу, привязали, четверо лучших стрелков Келе-бола засели на деревьях вокруг, ожидая зверя. Коза мекала, недовольная этой опасной ссылкой, но напрасно она беспокоилась. К ней пыталась подойти лиса и двое обычных волков, серых: одного Караш подстрелил, другого отпугнули. Но черный волк за два дня засады так и не появился, зато напал на человека, везшего сено с дальнего покоса, и загрыз лошадь. Сам возчик успел, пока зверь занимался лошадью, забраться на дерево, где и просидел до заката, пока его не пошли искать. Слезть он боялся, а родичей привели к нужному месту отпечатки бурых кровавых следов от волчьих лап на сухой тропе.

– Тебе еще повезло, Нычан! – сказал Вадай, когда все добрались до Келе-бола. – Я слыхал, в Ильмеже две бабы пошли в лес по бруснику, увидели вдали черную еловую колоду, приняли ее за того волка, залезли на дерево и просидели всю ночь. Думали, волк их сторожит. Так и дождались, пока родичи нашли. А те уж думали, от них одни кости остались, принесли мешок – собирать.

Келе-бол лишился покоя. Не проходило дня, чтобы огромного черного волка не приметили там или сям, причем не раз бывало, что в разных местах – на ближнем поле и на дальнем выпасе, – он мелькал в одно и то же время. Десятки людей уже видели волка своими глазами, еще больше натыкались на огромные следы лап. Три-четыре раза он нападал на скотину и каждый раз оставлял позади себя не одну разорванную тушу.

– Он погубит весь наш скот! Нас ждет голодная зима! – причитали жители.

– Он вот-вот примется за людей! Пока нас уберегали боги, но вот увидите – сегодня-завтра он начнет грызть людей!

Наутро прямо посреди Келе-бола нашли загрызенную собаку – самого злого из здешних псов. Поднялся крик:

– Он уже здесь! Чудо, что не разорвал человека!

– Кугу Юмо, а я по нужде ночью выходил!

– Отливай в другой раз прямо в пивной ленгеж, Туван! – посоветовал ехидный Сутай. – А то выйдешь – а тебя цап-цап прямо за твое хозяйство!

– Да не будет так!

Шутки шутками, а надо было что-то делать. Это не жизнь, когда и по нужде из собственной перти[58] страшно выйти. Ехидный Сутай раз вздумал пошутить: подкрался среди бела дня к двум бабам, несшим воду от озера, и с рычанием ухватил за задницы – бабы сперва уронили ведра, разлили воду по тропе, а потом теми же ведрами отделали старика так, что он от них бежал быстрее зайца.

Каждый день люди собирались между пертями и судили, как беде помочь. Предлагали принести жертвы Синему камню, а те, что посмелее – устроить большую охоту и уничтожить зверя. Особенно ратовали за охоту Караш и Елай – первые неудачи пятнали их охотничью честь. Вадай решил проделать и то, и другое: велел старикам готовиться к принесению жертв, а молодых, кто покрепче, отправил по соседним болам – собирать ловцов.

Все занялись делом, а Вадай послал за пришельцами. Уже некоторое время в запустевшей избе на краю Келе-бола поселились трое мужчин из племени руш, а нынче утром невестка Вадая, придя со стиркой от озера, передала ему толки между бабами: дескать, не кто-то ли из чужаков оборачивается волком и нападает на людей? От чужого всего можно ожидать – никогда ведь не знаешь, человек ли он вовсе.

В такое Вадай не верил, но и пренебрегать даже глупыми слухами в такое опасное время не стоило. В молодости он не раз совершал торговые поездки – в Тумер-Силверволл, раза два даже в Хольмгард, а в Арки-Вареже, который теперь звался Озерный Дом, бывал довольно часто, поэтому имел опыт побольше, чем у остальных, и довольно сносно знал язык русов. Три чужака объявились в Келе-боле всего дней десять назад и рассказали, что ищут укрытия от своих кровных врагов, которые и жителям Келе-бола тоже приходятся кровными врагами. Старики собрались послушать, как это вышло, и убедились, что все правда: трое чужаков убили внука русского воеводы Свенельда, которого здесь помнили под именем Севендей, Ворон Хольмгарда. То, как его дружина полсотни лет назад разорила Келе-бол и угнала в полон уцелевших жителей, тоже никто не забыл.

«Святослав, князь киевский, ищет вашей дружбы, род Синего Камня, – говорил им Красен. – Если вы поможете ему разделаться с