спал, веки были полуопущены, но на лице, отмеченном четырьмя заметными шрамами, проступила улыбка – удовлетворенная и грозная. Предвкушающая.

– Я их нашел, – выдохнул Вальгест.

Лес тревожно зашумел, ловя вершинами этот вздох, искры снопом полетели из костра и испуганно скрылись в тьме.

– Жма мою жизнь… – беззвучно прошептал Алдан, глядя, как огонь отражается в глазах Вальгеста, придавая им выражение хищной радости.

Впервые за время путешествия ему стало жутко от близости этого человека. Но тем, за кем Вальгест охотится, придется куда хуже.

Часть четвертая

Глава 1

Однажды под вечер Елай, искусный ловец, прибежал в Келе-бол запыхавшись, без добычи, без оружия и даже без шапки.

– Поро Кугу Юмо! – восклицал он, едва войдя в селение. – Как я остался жив – только защитой Юман Авы!

Жители окружили его, в изумлении рассматривая порванную одежду и исцарапанное лицо. Елай, человек уже немолодой, был невелик ростом, худощав, но славился выносливостью, упорством и отвагой.

– Шел я по следу… оленя… – рассказывал он, и его глубокие глаза были выпучены так, что едва не выскакивали на лоб. – Иду, иду… Вижу – лужа высохла, в ней влажная грязь, а на грязи – след волчий, вот такой! – Елай поднял ладонь с растопыренными пальцами. – Кугу Юмо свидетель – вот такой, может, чуть поменее. Ну, думаю, повидать бы мне такого волка! Глупцом я был, что имел такое желание! Иду дальше, смотрю – лежит олень, тот самый, за которым я шел, а рядом с ним – волк! Вот такой величины, – Елай раскинул руки во всю ширь, – не с теленка, а с быка трехлетнего, и черный, как самая темная ночь, как душа Керемета, как крылья Азырена! Поднимает морду – с морды капает свежая кровь, – смотрит на меня, а в глазах у него сам Киямат! Сердце мое так и провалилось прямо в руки к Киямату! Понимаю – еще миг, и я сам буду лежать на этой земле, как тот олень, с разорванным горлом, а этот зверь будет рвать мои кишки! Глотать мою кровь, будто пиво из корца в божьей роще!

– Великий бог светлого дня! – в изумлении заохали вокруг. – Вот это страх!

– И тут он начинает идти ко мне. Идет, как тень, как сама смерть! Я вскидываю лук, пытаюсь пустить в него стрелу – руки дрожат, стрела падает в траву! У меня, который в одиночку взял двадцать два медведя – руки дрожат! Хочу вынуть другую – не могу открыть тул! Тогда я бросил в него лук – а он и не заметил. Идет и идет ко мне! Я развернулся – и бежать. Вижу – береза развесистая. Как я оказался почти на вершине – не помню. А он подошел, стоит внизу и смотрит на меня. Так смотрит… будто в этом звере человеческий разум и он знает – мне от него некуда деваться. Я стал кричать – он и ухом не ведет, и никто не отзывается. Потом вижу – он лег на траву, лежит и на меня посматривает. И от одного этого взгляда такой страх – вот-вот упаду, как орех перезрелый, прямо ему в зубы!

– Как же ты спасся? – спросил его молодой зять, Аныкай.

– Это чудовище встало и ушло обратно туда, где был олень. Я еще посидел, потом кое-как слез, с нижней ветки упал, на дрожащих ногах побежал. Все оглядывался – не бежит ли за мной. Поро Кугу Юмо меня спас! Даже и не думал лук подобрать, так и ушел пустой! – Елай в огорчении хлопнул себя по бокам.

– Жаль, лук был хороший! – покачал головой Аныкай.

– Может, еще можно найти? – сказали из толпы.

– На что зверю лук? Он стрелять не может! – Кое-кто даже засмеялся.

– Не пил ли ты браги перед выходом, а, Елай? – ухмыльнулся старик Сутай, показывая два последних зуба. – Откуда в наших лесах черные волки?

– Это был злой дух! – напала на старика Таба, жена Елая. – С чего моему мужу пить в одиночку, когда нет ни жертв, ни праздника?

– Ни один простой волк не одолел бы отца! – поддержала ее дочь, Табика. – Он убил таких уже сотни, и никогда у него не дрожали руки и не падали стрелы, правда, атя? Это был дух! Злой дух, посланный Кереметом!

– Волк взял добычу раньше тебя! – рассудительно заметил еще один ловец, Караш. – А ты помешал ему есть – понятно, что он рассердился.

– Надо было тебе, Елай, бежать шибче! – заметил Сутай. – Кто раньше встал, того и олень!

Происшествие это обсуждали весь день и назавтра тоже. Кто-то верил Елаю, кто-то не очень, но идти в лес искать его потерянный лук никто не решился, а сам он весь день сидел возле печи и дрожал от одной мысли о знакомой чаще.

Не далее как вечером следующего дня его рассказ получил подтверждение. На этот раз в Келе-бол примчались наперегонки три пастуха: бобыль Матяк и два его помощник-отрока.

– Волк, волк! – кричали они. – Огромный черный волк!

– Коровы, коровы! Он перережет всех коров!

Зверь вышел из леса ближе к вечеру, но еще при ясном свете дня, и напал на скотину. На глазах у изумленных пастухов он задрал сперва одну корову, потом другую. На крик и бросаемые в него палки он и ухом не повел; Матяк сперва прыгал и махал руками над головой, стараясь казаться больше, но стоило зверю поднять морду от туши и взглянуть на него, как он пустился бежать со всех ног.

Те из мужчин, кто был в это время дома, схватили копья, топоры, луки и под началом Караша пустились бегом на выгон. Зверя не застали, но три коровы и пять овец оказались убиты! У всех было порвано брюхо и съедена часть внутренностей, но ни одной овечки хищник не унес с собой.

– Он все-таки нас испугался, иначе забрал бы хоть какую-то, – говорил Караш. – Видно, этот зверь старый или больной, или он лишился зубов, вот и не может охотиться, как обычно.

– Если он может полстада вырезать старым, больным и беззубым, каким же он был молодым и сильным! – ворчал Вадай, здешний пан.

В Келе-боле поднялся крик и плач – потеря скотины была большим несчастьем. «А я говорил, говорил!» – восклицал Елай, бегая по селению.

Уцелевшую скотину назавтра повели на луг под охраной десятка вооруженных копьями и луками мужчин. Даже Елай, наконец устыдившись своего испуга, пошел со всеми. Весь день они сторожили выгон, оглядываясь на каждый шорох. Несколько раз