агентов СД Таврина и Шиловой поступило из Смоленска в Главное управление «СМЕРШ» вечером 5 сентября. Но, хорошо зная дотошность Сталина в щепетильных вопросах, нарком Берия не спешил с докладом «наверх».

Расследование дела диверсантов не прекращалось ни на один день. Уже первые допросы Таврина и Шиловой произвели впечатление своей необычностью. Берия ежедневно встречался с генералом Леонтьевым, который излагал детали задуманной диверсии. Все копии протоколов допросов Таврина нарком внутренних дел аккуратно укладывал в отдельную папку и неоднократно перечитывал их для лучшего запоминания сути происшедшего.

В ходе допросов Таврин показал, что 29 мая сорок второго года он был вызван уполномоченным Особого отдела дивизии, который спросил, почему он переменил фамилию. Поняв, что Особому отделу стали известны его довоенные преступления, и боясь ответственности, Таврин на следующий день, будучи в разведке, перешел на сторону немцев. После пленения он в течение года содержался в различных немецких лагерях для военнопленных на оккупированной территории СССР, затем на территории Германии. В июне сорок третьего, когда Таврин находился в венской тюрьме, его вызвали на беседу офицеры гестапо и предложили сотрудничать с германской разведкой. Таврин принял это предложение.

В августе сорок третьего Таврин был доставлен в Берлин для встречи с начальником Восточного отдела СД Грейфе. Повторился диалог, который ему пришлось вести с офицерами гестапо в Вене. Грейфе спросил: какая отрасль - разведка, диверсии, террор - больше других устраивает «новобранца».

В период до следующего вызова в Берлин в сентябре, Таврина в том же Зандбергском лагере «встретили» с ближайшим сподвижником Власова, бывшим членом Военного совета 24-й армии Жиленковым. С ним Таврин познакомился еще в июле сорок второго, когда содержался в Летценской крепости в Восточной Пруссии. Жиленков одобрил действия «давнишнего знакомого» и порекомендовал ему принять задание Грейфе по террору. Он заявил, что сейчас самой важной задачей является теракт против Сталина, за которым неизбежно последует развал Советского Союза.

Важное значение в подготовке Таврина к выполнению задания при давалось психологической стороне дела. С этой целью трижды организовывались его встречи в Берлине с полковником СС Скорцени. Первая состоялась в ноябре сорок третьего и была ознакомительной, следующие две - через два месяца, в январе. В ходе второй встречи известный террорист «делился опытом» своей работы, а в третью встречу, расспросив Таврина о Москве и ее пригородах, поставил перед «коллегой» прямой вопрос: возможно ли в СССР осуществление такой операции, которую он провел в Италии?

В июне сорок четвертого подготовка Таврина была завершена. Только теперь начальник главной команды «Цеппелин» Краус сообщил «террористу», что ему предстоит еще овладеть специальным аппаратом под названием «Панцеркнаке», поражающим цель с помощью бронебойных снарядов:

Но подготавливаемая операция сорвалась в самом начале. Четырехмоторный «Арадо-332» специальной конструкции, снабженный каучуковыми гусеницами для приземления на не приспособленных площадках, потерпел аварию при посадке и снова подняться в воздух, чтобы вернуться в Ригу, не смог. Не повезло и его «важным пассажирам». Вскоре после посадки и выгрузки из самолета и они угодили в «лапы НКВД».

К середине октября Берия располагал достаточными для доклада Сталину сведениями по делу агентов германской разведки Таврина и Шиловой. Но председатель СНК был занят переговорами с Черчиллем. Лишь с его отлетом из Москвы, 19 октября, состоялся доклад «шефа НКВД»:

- Задержана террористическая группа из двух человек, товарищ Сталин. Наш перебежчик старший лейтенант Таврин и радистка Шилова двадцати двух лет. Были переброшены через линию фронта на самолете из Риги в Смоленскую область, с заданием организовать теракты против руководителей Советского Союза.

Когда нарком Берия прервал свой доклад, Сталин сказал:

- Гитлер идет ва-банк. Понять его можно. Он пытается хоть таким образом переломить обстановку, оттянуть неминуемый конец. Кроме этой группы, гитлеровская разведка может забросить на нашу территорию и другие. Сотрудникам вашего наркомата надо быть готовыми и к такому развороту событий. У диверсантов такого ранга по месту предполагаемой работы обязательно должны быть сообщники. В какой степени, товарищ Берия, на сегодня уже выяснен этот важнейший вопрос?

- Разработке сообщников мы придали первостепенное значение, - доложил Берия. - Многое удалось не только выяснить, но и решить. Все явки, названные Тавриным по Москве, проверены. Согласно легенде, он должен был под видом выздоравливающего после ранения офицера легализоваться в Москве и прописаться на временное жительство либо у жены бывшего летчика Красной Армии Тенникова, проживающей по Ленинградскому шоссе, либо у приятельницы агента СД Якушева, ревизора пассажирского движения Рычковой, проживающей на Самарской улице.

- Это, товарищ Берия, второразрядные сообщники, а разве прямых сообщников Таврина по работе до сих пор еще не выявили?

- У Таврина имелись и прямые сообщники. Оба они, генерал-майор Загладин и майор Палкин, являются персонами Наркомата обороны. Я приказал установить за ними круглосуточное наблюдение. Я предлагаю, хотя бы временно, перевести их на другую работу, не связанную с действующими кадрами Красной Армии.

- Таврин сообщил какие-нибудь сведения о действующих на советской территории диверсионных группах?

- Да, товарищ Сталин. В настоящее время на нашей территории находится несколько диверсионных групп, поддерживающих связь с Рижским радиоцентром «Цеппелин». В Вологодской области действует группа Семенова в составе шести человек. В Кировской области обосновалась группа Лещева, через которого Таврин собирался при необходимости передавать в радиоцентр свои донесения.

Берия достал из «особой папки» несколько листов, исписанных от руки, и, не отрывая взгляда от текста, доложил:

- Но еще более важно то, товарищ Сталин, что мы получили данные о готовящихся к переброске более крупных группах. Таврин подробно рассказал о четырех таких группах. Главная их задача - одновременный подрыв мостов через Каму и Волгу, чтобы отрезать фронт от Урала и снизить боеспособность Красной Армии.

- Эти намерения немецкой разведки нельзя сбрасывать со счетов, товарищ Маленков, - Сталин подключил к разговору секретаря ЦК, курирующего «оборонку». - Необходимо потребовать от партийных органов Поволжья и Урала повышения бдительности.

- По этому случаю мы подготовим письмо ЦК, товарищ Сталин, и разошлем в обкомы партии, - ответил Маленков.

- Письма будет недостаточно, - сказал Сталин и сразу предложил: - Считаю необходимым по телефону позвонить в Молотов, Казань, Куйбышев, Саратов и Астрахань.

- По каналам моего наркомата такое указание уже передано в регионы, - вставил реплику «шеф НКВД» Берия.

- А что это за «Русский кабинет» Власова? Вам известно, товарищ Берия, кто в него в ходит? - тут же спросил Сталин.

Берия достал записку из «особой папки», прочитал:

- «Русский кабинет» именуется будущим правительством России. В него входят: Власов - глава кабинета; Жиленков - его политический советник; Мачинский - бывший профессор права Ленинградского университета; Иванов и Сахаров - белоэмигранты,