не смогу больше никогда и никого обучать таинствам Эан’Хане. Так вышло, что я создал из него сперва героя для всей Империи, а затем самую страшную из участей, из-за чего заплатил цену больше, чем кто-либо другой.

Так вышло, что я сперва убивал для него, а затем прикончил и его самого. Но слишком поздно. И чересчур напрасно.

Многие века я, засранец, провел в погоне за тем, что не имело значения. Ради тех, кто оказался безразличен ко всему.

Но — так вышло…

Мои руки в крови, засранец. И в день, когда ты родился, я всю ночь пытался отмыть их в реке, но, кажется, у меня не получилось.

Так вышло…

Большую часть моей жизни можно описать этими словами.

Так вышло…

Живи, засранец, так, чтобы, когда ты писал письмо своему правнуку, не сказать ему — « так вышло». Проживи так, чтобы с гордостью поднять на плечи уже своего мелкого засранца и, показывая ему Алькаду, рассказать, как слушать ветер, как говорить с лесами и как бежать среди птиц и барсов.

Люблю тебя всем моим черным, проклятым сердцем, маленький ты засранец.

Твой прадедушка… хотя длинно как-то.

Пусть будет просто:

Дедушка.

p.s. прости, что не смог сказать тебе этого лично, но… так вышло…'

Ардан несколько раз перечитал письмо и отложил в сторону. Он запрокинул голову, упирая затылок в край дивана, и вытянулся ногами по ковру, чуть ли не касаясь теми жалящих искр.

На потолке гуляли отсветы огня. Арди смотрел на них и ничего не видел. Взор застилали соленые слезы, не желавшие падать на щеки.

Такое короткое письмо. И столько боли и сожалений. И Ардана нисколько не заботили упомянутые прадедушкой… нет, действительно длинно… упомянутые дедушкой оговорки. Ни таинственный Николас, коим оказался Незнакомец; ни, тем более, сделки с Фае.

Дедушка не рассказал в письме почти ничего и этим сказал больше, чем мог любыми словами и рассказами. Дедушка не мог. Не мог говорить на темы, которые теперь так волновали Арди. А значит — что-то ему не давало.

Что-то…

Ардан поднял ладонь и вытер мокрые глаза.

Это не важно. Так незначительно. Он держал в руках первые слова, что дедушка сказал ему, но они, волей судьбы, стали последними. И теперь с Арди остались лишь выдуманные сказки, в которые старый Эан’Хане прятал отголоски искусства. А может, в какой-то момент, и просто полюбил их рассказывать непоседливому ребенку, вечно смотрящему за горизонт.

— Дедушка… — прошептал Арди. — Я тоже тебя люблю.

И его слова, сорвавшись с губ, подхватили искры и, сквозь дымоход, вместе с холодным ветром полетели в сторону родных гор.

А Ардан в этот момент уже вскрывал второй конверт. В нем, в отличии от дедушкиного, находилось куда больше листов, исписанных все тем же мелким и убористом почерком. Видимо — семейное.

' Здравствуй, сынок.

Сегодня я впервые стал отцом. И в тот момент, когда ты закричал от того, что зимний воздух порезал твои легкие; в тот момент, когда громко заплакал, хватаясь маленькими ручками за волосы мои и твоей матери, я понял что-то важное. Что-то очень важное. Но если спросишь меня что именно — сказать не смогу.

Просто жизнь, прежде невзрачная и бессмысленная, вдруг стала такой яркой и столь важной. И все, что меня когда-то тяготило, отступило в сторону.

Я хотел тебя обнять, но… не смог. И вместе с твоим прадедом отправился на реку — мыть руки. Там мы и договорились написать тебе эти письма. И, пусть меня услышат Вечные Ангелы, Спящие Духи, да хоть Старые Боги — я был бы счастлив, если бы тебе никогда не пришлось их прочесть.

Но если меня чему и научила жизнь, сын, так это то, что за все злодеяния нам рано или поздно придется расплатиться. Может это потому, что зло липнет друг к другу, как металлическая стружка к магниту, может так сводят счеты обиженные и убитые нами, а может это лишь совпадения.

Я не знаю.

Но что я знаю точно, так это то, что однажды ты захочешь узнать историю нашей семьи именно от нас, а не от тех, кто решит тебе её поведать.

Начать, стоит, с того, что твой прадедушка являлся одним из величайших Эан’Хане (ты, наверное, уже знаешь, кто это) не только нашей стаи, но и всех Первородных за последние несколько тысяч лет. Никто точно не знает, сколькими именами он владеет, но, увы, использовать их он давно уже не может. Частично из-за того, что состарился и ослаб, а частично потому, что заключил сделки, которые стоили ему слишком много.

Это первый мой совет тебе, сын — никогда не соглашайся на цену, которую не сможешь оплатить.

Твоя прабабушка — простая Матабар. Собирательница из числа учеников Леноса и его сыновей. Хотя теперь уже в Алькаде не осталось прочих духов, кроме самих Хранителей, так что эти слова тебе ни о чем не скажут. Да и сам я надеюсь, что ты никогда не узнаешь звериных троп и, если повезет, вырастешь бухгалтером. Твой дедушка всегда хорошо справлялся с цифрами, а прадед обладал очень пытливым умом.

Я сейчас говорю не о своей крови, а о крови твоей матери.

Почему же я не хочу, чтобы ты знал троп?

Давай, пожалуй, по порядку.

У твоего прадедушки и прабабушки совсем скоро появилась дочь — моя мама. Случилось это через едва ли не через век после того, как твой прадедудшка отправился на войну с Галесом. Да, давние времена, но что поделать.

Ту войну Эктас, как тебе известно, проиграл. А историю твоего прадедушки мы на этом отложим. Не мне её рассказывать.

Твоя бабушка сошлась с простым охотником из соседнего племени, которое мы… разграбили и захватили. Да, не заблуждайся, сынок. Мирный народ собирателей и охотников никогда бы не смог подчинить себе и своей воле горную цепь, пересекающую материк.

Мы захватили Алькаду вовсе не потому, что она была нам уготована Спящими Духами. А потому что, матабар были жестоки и безжалостны к тем, с кем бились. Мы сильны, быстры и хитры. Наши Говорящие слышат природу, а наши шаманы порой покидают Город на Холме, чтобы научить племя новым знаниями.

Так было раньше.

Наша стая множилась и расширяла владения, пока не подчинила себе все горы от запада, до востока. И мы осели. Разделились на племена. Разные стаи. И мы враждовали между собой, Ардан. Не стоит заблуждаться и на этот счет. Между матабар разных